Суд по Жанаозеню занимает умы общественности Казахстана. О том, что представляет собой этот процесс для будущего республики, и об этом будущем в общемировом контексте в эксклюзивном интервью «Новой» — Казахстан» говорит бывший премьер-министр страны, а ныне ведущий оппозиционный политик в изгнании Акежан Кажегельдин.
Виталий Волков: Что представляет собой суд в Актау с точки зрения политизации общества - это отрицательный мобилизующий фактор, или это все же форма аномальной, но реальной коммуникации между центральной властью, властями на местах и рабочими, осуществляемой через прокуроров и адвокатов?
Акежан Кажегельдин:
Судебный процесс в Актау абсолютно аномальный. Это нарушение всех институтов, действующих в республике, и классический пример кризиса системы. В отличие от событий декабря 1986 года ни у кого сейчас не будет возможности списать беду ни на Политбюро, ни на Соломинцева, ни на Горбачева, или ничего не понимавшего в местных реалиях Колбина. Все, что произошло в Жанаозене, произошло между нами, казахами, на 20-м году независимости. Казахи стреляли в казахов. Нельзя поступать с гражданами по принципу демонстрации силы. Это порождает силу ответного сопротивления. Сейчас вся республика проходит экзамен на будущее этого государства в нескольких аспектах. Первый - это правовой аспект. Есть прямая угроза тому, что суд может закончиться неправосудным решением.
Обнаружились многочисленные факты получения доказательств и признаний противозаконными средствами — пытками. Что должен сейчас сделать любой судья: остановить процесс, вернуть дело в прокуратуру на доследование, а по фактам нарушения следственными органами прав граждан возбудить новые уголовные дела, провести новые расследования и подтвердить или опровергнуть факты, которые всплыли. В противном случае у абсолютного числа граждан республики этот процесс вызовет негативное восприятие. А суд семимильными шагами идет к неправосудному решению. Вопрос лишь будет заключаться в том, сознательно ли пошел на это судья, из-за чьего-то давления или он - жертва слабой квалификации.
Второй аспект - это преступления против собственности. Есть сгоревшие здания. За эти преступления надо наказывать. Но именно тех, кто это конкретно совершил, а не тех, кто семь месяцев стоял на площади. Есть и второй процесс - над теми, кто стрелял в людей. За 20 лет бывали трудные времена, когда у милиции не хватало средств не только на технику и переоснащение, но даже на обучение. Но последние 10 лет страна тратит огромные деньги на обучение полицейских тому, как пользоваться водометами, щитами, газовыми баллонами и специальным оружием. Ни в какой стране не разрешается применять против невооруженных людей огнестрельное оружие.
Парадокс казахской действительности в том, что те, кто семь месяцев стояли и добивались требований, которые были признаны президентом республики через два дня после кровавых событий абсолютно правомочными, уже несколько месяцев находятся за решеткой, а те, кто стрелял в своих граждан, находятся под подпиской о невыезде.
Пройдут годы, и этому будут даны оценки. Сейчас у судьи, у прокуроров (и, я очень надеюсь, у нынешнего «несоветского», «некондового» генпрокурора) есть шанс войти в историю страны людьми, которые продемонстрировали высокие профессиональные и гражданские качества. История казахов помнит имена справедливых судей, которые двести лет живут в наших легендах. Точно так же будут помнить имена тех, кто принимал несправедливые решения. Имя Голощекина до сих пор у нас нарицательное, хотя люди умерли от голода в тридцатые годы прошлого века.
ВВ:
Что Вы предлагаете?
АК:
Я надеюсь, что весь процесс будет остановлен и проведен заново и будут осуждены те, чья вина в поджогах частной собственности, в разбойных нападениях на сотрудников органов государственной власти будет доказана. Ходят слухи о людях, которые масками закрывали свои лица, которые откуда-то приехали, а потом исчезли. Да, их трудно поймать. Но на то и щука, чтобы карась не дремал. У вас огромный штат спецслужб, у вас миллионные бюджеты. Ищите и поймайте их. Кто дал установку за четыре недели всех поймать и за шесть недель всех осудить? У нас уже в истории Казахстана был лихой господин Алиев, который за три недели находил преступников, за четыре доводил дело до суда, и людей осуждали на четыре-пять лет. Надо найти виновных, а если не удастся, то честно объявить об этом. И одновременно необходимо объективно, с доказательной базой, выявить и осудить тех, кто применил оружие против своих граждан. Если этого не произойдет, возникнет другая проблема - стоит выплеснуться капле ненависти между нами, казахами, как возвращения обратно уже не будет. В обществе много радикально настроенных людей, которые скажут - если им можно стрелять, нам тоже можно.
ВВ:
Кто должен и кто сможет взять на себя ответственность за произошедшее и происходящее?
АК:
У нас идет эрозия власти. Местный аким и его заместитель говорят, что они знали, что происходит, и видели, к чему это ведет, и доложили наверх. То же говорит заместитель акима области. Сам аким где-то отсиживается. Люди своих руководителей областей не избирают, боле того, в Актаускую область, например, назначают людей, эту территорию не знающих. Мы получаем институт власти, который перед народом не отвечает, а боится только верхов. А верха обмануть легко. Центру лишняя головная боль не нужна.
И эта эрозия власти распространилась до самой Астаны. Министр внутренних дел, аким области, глава кабинета министров должны попросить об отставке. А уж отпустит их президент или нет — другой вопрос. Отправит - значит общество будет знать имена тех, кто ответствен за Жанаозен. Если этого не произойдет, он с ними поделит ответственность так же, как ее поделил новый парламент. Никто в парламенте даже не потребовал от кабинета министров отчета на закрытом совещании, что же все-таки произошло. А тем временем на каждой кухне, на каждом собрании люди по всей стране говорят об этом. Это и есть кризис в умах.
ВВ: Давайте посмотрим на события в Жанаозене в ином ракурсе. Современная социальная наука доказала, что рабочее протестное движение, пусть поначалу путем кровавых столкновений с властью, сыграло важнейшую роль в формировании тех социальных государств, которые принято называть западными демократиями. В Казахстане сейчас, в отличие от всех стран региона, а, может быть, и всего СНГ, протест принимает именно форму рабочего движения. Каковы его перспективы?
АК:
Такого разворота никто не ожидает, но по сути это закономерный вопрос. В отличие от многих соседей Казахстан - государство с ярко выраженным индустриальным сектором в экономике. Он добился такого развития будучи в составе СССР. Это была стратегия правительства Советского Союза, вызванная, прежде всего, Второй мировой войной, когда многие промышленные мощности вынуждены были эвакуировать на Урал и в Западную Сибирь, а, во-вторых, благодаря природным богатствам. Эта составляющая и сейчас в Казахстане отличительная черта экономики, влияет на социальный спектр и выделяет помимо политических, этнических и иных групп в отдельную силу сплоченную мультиэтническую группу - высокоорганизованный рабочий класс, работающий в составе больших корпораций.
Но сейчас проявилась ситуация, которую несколько лет трудно было себе представить, потому что в индустриальных секторах экономики, особенно связанных с экспортом сырья, менеджеры корпораций и их владельцы вынуждены были обращать внимание на такой фактор, как зарплата, которая там была заметно выше, чем в других отраслях. Долгое время правительству казалось, что контингент со сравнительно высокой зарплатой (а это сконцентрированный многочисленный контингент рабочих и инженеров плюс семьи, можно считать десятки тысяч), который работает на предприятиях-экспортерах, будет обеспечивать социальное спокойствие. Но за последние двадцать лет развития новой капиталистической экономики внутри казахского народа произошло существенное расслоение: абсолютное большинство работающих на предприятиях, связанных с крупными производственными мощностями, это казахи, но и собственность либо находится в руках казахов, либо управляется казахами. И владеют ею не более ста человек.
Сейчас это расслоение стало очевидным, а информационное пространство настолько разжиженно, что барьеры в нем ставить бесполезно. Поэтому на фоне кризисных процессов в экономике и ее сильной зависимости от конъюнктуры как на экспортируемые, так и на импортируемые товары, это не только ударило по настроениям, но и привлекло внимание тех немногих активистов, которые полагают, что у рабочего движения в Казахстане есть большое будущее. Все эти обстоятельства с конца 2011 года определяют общественно-политическую жизнь и отодвинули на второй план привычные политические организации как разрешенные, будь то официально зарегистрированные как правящая партия, будь то не разрешенные, как партия «Алга». Но пока еще рабочие в одно движение не объединились.
ВВ:
Из среды рабочих польских верфей в свое время выдвинулся такой лидер как Лех Валенса. В казахстанских рабочих «моносредах» - нефтяников, шахтеров — пока не видно новых лидеров. Парадокс, что их интересы еще недавно старался представлять Мухтар Аблязов, который по логике — их главный классовый противник...
АК:
Рабочие, объединенные в рамках одной шахты, к примеру на Казахмысе, могут сыграть в условиях Казахстана исключительную роль. Наша экономика держится на нескольких опорах. Это крупные предприятия-производители экспортного сырья. И если кому-то в голову придет отмобилизовать эту силу, то государству и правительству может быть нанесен сокрушительный удар с привлечением сравнительно незначительных политических усилий. Но кто сможет отмобилизовать эту силу? Желающих много. Один из вариантов - это окружение Мухтара Аблязова. Но его задачи, связанные с протестными настроениями рабочих, чисто тактические, у него нет стратегии, и совершенно иные политические цели и мировоззрение, не подходящие для того, чтобы возглавить рабочее движение Казахстана. Он как политик расшатывает там, где и без него шатается. Нынешние партии работают циклично, только в предвыборной обстановке, и, как правило, через ТВ и газеты. Крайне редко эти институты прямо контактируют с людьми, а если и контактируют, то только на организованных митингах, собраниях, встречах, куда, как правило, ходят одни и те же люди. Прямого же контакта между рабочим классом и политическими силами в Казахстане нет.
Но есть потенциальные лидеры — это казахстанские социалисты, которые работают на профессиональной основе уже много лет, и сейчас наступило их время. Но у рабочего класса задачи, как правило, тактического толка, и если правительство станет проводить грамотную социальную политику и работать как с работодателями, так и с профсоюзами, то есть все предпосылки не довести ситуацию до крайности. Но события последнего года показывают, что никто, к сожалению, ничему не учится.
Законодательство Казахстана предусматривает всевозможные регулирующие процессы и трехсторонние договоренности между рабочими, менеджерами и государством, но к этим договоренностям надо относиться очень серьезно. А у нас с этим крайне тяжело в последнее время.
Виталий ВОЛКОВ, эксперт по Центральной Азии в Германии, специально для «Новой» — Казахстан»
