Как посадили Жовтиса

"Полагаю, что это судилище, которое было организовано по явной указке «сверху», останется в истории отечественной юриспруденции в качестве примера судейской предвзятости и ангажированности времен Назарбаева."

 

 

27 июля на трассе возле поселка Баканас Алматинской области известный казахстанский правозащитник Евгений Жовтис на своей машине сбил человека, который скончался на месте. Всем понятна степень серьезности происшествия – погиб человек. Соответственно, главный вопрос – виновен ли Жовтис, и если да, то в какой степени? 2-3 сентября на этот вопрос попробовал ответить суд, состоявшийся в Баканасе под председательством судьи Толкунова. Что из этого получилось?

 

Те, кто хочет видеть Жовтиса виновным, настаивают на безусловной виновности: дескать, сбил человека — пусть отвечает. Те, кто знает цену казахстанскому правосудию, считают, что виновность может установить только честный и беспристрастный суд.

 

Нет никого, кто ратует за безусловное освобождение Евгения от ответственности. Это очень важно — НИКТО не требует оправдать Жовтиса только потому, что он известный правозащитник. Главный вопрос — насколько суд, который осудил Жовтиса, был честным и справедливым?

 

Таким образом, основная тема «дела Жовтиса» — верить или не верить решению суда.

 

Вот об этом и поговорим.

 

Я был на этом суде с начала и до конца. Так вот, уверяю вас, что если бы вы были там, у вас не осталось бы никаких сомнений в том, что суд изначально был нацелен на осуждение правозащитника. Чтобы понять это, не нужно обладать юридическим образованием: вся предвзятость и необъективность суда была на поверхности. Полагаю, что это судилище, которое было организовано по явной указке «сверху», останется в истории отечественной юриспруденции в качестве примера судейской предвзятости и ангажированности времен Назарбаева.

 

Это, так сказать, для истории, в которой так старается оставить следы нынешний президент Казахстана. Суд над Жовтисом — как раз один из таких следов.

 

Кто спровоцировал ДТП?

 

Правила строго предписывают пешеходу движение по обочине, а в случае ее отсутствия — по краю дороги на стороне встречного движения. Погибший нарушил эти правила, создав аварийную ситуацию, в результате которой и погиб. Обратите внимание: не водитель, а пешеход создал критическую ситуацию, в которой водитель должен был экстренно решать проблему безопасности пешехода.

 

Скажут — это обязанность водителя. Согласен, никто не давал права давить пешеходов-нарушителей: водитель в любом случае должен принять меры, исключающие наезд. Но мог ли он сделать хоть что-то, когда из слепящего света фар прямо перед машиной возник пешеход? До него метры, и как ни тормози, машина остановится только метров через 60. Что можно сделать в такой ситуации? Ничего!

 

Однако, как сейчас становится понятно, основной целью следствия, обвинения и суда было как раз обратное — доказать, что водитель тяжело груженного джипа «Тайота 4 Раннер» мог избежать наезда. Собственно говоря, данный судебный процесс и был посвящен достижению этой цели. Изначально и следствие, и суд напрочь исключили тему нарушения ПДД пассажиром и занялись поисками вины водителя. Хотя очевидно, что данное ДТП явилось результатом, прежде всего, действий пешехода, который, нарушив правила, создал аварийную ситуацию. Водитель же поступил строго в соответствии с ПДД и попал в итоге в безвыходную ситуацию, приведшую к наезду на пешехода. Однако суд посчитал, что пешеход здесь вообще ни при чем. А ведь несложно предположить, что увидь его Жовтис на полсекунды раньше, он, скорее всего (чисто рефлекторно), свернул бы влево — и тогда жертв было бы гораздо больше: четверо в машине Жовтиса и неизвестно сколько во встречной. Кого сделали бы крайним тогда?

 

То есть в сфере внимания и следствия, и суда изначально были только действия водителя. Пешеход не рассматривался как один из виновных в ДТП. И где здесь соблюдение основного принципа правосудия — всестороннее и объективное расследование?! Согласитесь, такой подход уже дает основания для подозрения в предвзятости и следствия, и суда.

 

Экспертиза — козырь в рукаве

 

Итак, абсолютно трезвый, со стопроцентным зрением Евгений Жовтис ехал с дозволенной скоростью по своей полосе. Понятно, не случись этого трагического совпадения, встречной машины с невыключенным дальним светом и пешехода-экстремала, объехал бы Евгений этого бедолагу, и никто бы об этом даже не вспомнил.

 

Увы, случилось то, что случилось. И, как свидетельствует практика подобных ДТП, не будь водитель Жовтисом, отделался бы он в худшем случае условным наказанием. Но вмешалась политика, а точнее — то, что фигурант этого ДТП слишком мешал нынешней власти пускать пыль в глаза международному сообществу по поводу демократических успехов Казахстана. Как ни крути, а зуб на Жовтиса «Ак орда» точила давно. Вот только удобного случая не представлялось.

 

Не помогло и то, что после ДТП Жовтис с места происшествия не скрылся, сам вызвал полицию, активно сотрудничал со следствием, помог материально матери погибшего, которая, кстати, не имеет к нему претензий, более того, просила не возбуждать против него уголовное дело. Все это, как и многие другие смягчающие обстоятельства, осталось без внимания. Процесс в его обвинительном исполнении запустила именно власть в лице дознавателей и откровенно ангажированного суда.

 

Не имея других зацепок, решили «поиграть цифрами» в рамках автотехнической экспертизы. Эта экспертиза — последний шанс сделать из Жовтиса преступника, обвинив его в том, что он имел возможность затормозить, но не сделал этого.

 

То есть главный вопрос процесса — мог ли Жовтис не допустить наезда? В этом плане процесс однозначно (вопреки обвинительному результату) показал, что предотвратить наезд Жовтис не мог. Чтобы это понять, достаточно было присутствовать в зале суда и внимательно наблюдать за происходящим.

 

То, что сделала защита Жовтиса со стороной обвинения в юридическом плане, напоминало избиение младенцев. Четко выстроенная защита, ясные и убедительные формулировки, аргументированные ходатайства. В ответ — либо откровенная демагогия и пространные, ничего не значащие рассуждения адвоката пострадавшей стороны, либо упорное игнорирование аргументации защиты Жовтиса прокурором, либо откровенное игнорирование процессуальных норм, а местами и закона, со стороны судьи. Отдельно хотелось бы отметить логическую неадекватность некоторых свидетелей со стороны обвинения и экспертов, которые в своем стремлении подыграть судье и прокурору вели себя так, что становилось противно.

 

Ключевым явился допрос главного «прораба» посадки Евгения — следователя. Вот уж кто под вопросами Жовтиса и его защиты крутился как уж на сковородке. Еще бы — на суде всплыл подлог, который следователь совершил в ходе расследования.

 

Суть подлога такова. Для того, чтобы сделать виновным Жовтиса, нужно было доказать, что у него было время на торможение после того, как его ослепила дальним светом встречная машина. Жовтис во всех своих показаниях говорит, что видимость дороги сократилась до минимума (хотя, строго говоря, это тоже не ослепление) за 30—40 метров до разъезда со встречной автомашиной. Следователь, понимая, что с этого расстояния тормози не тормози — наезд неминуем, находит «гениальный» ход.

 

В постановлении о проведении экспертизы вместо 30—40 метров он подставляет 100 и предлагает экспертам рассчитать — «мог или не мог». Эксперты проявляют завидную «дисциплинированность» — несмотря на то, что у них есть основания усомниться в 100 метрах дознавателя (уж им-то не знать, что не существует таких фар, способных на ровной дороге ослепить на расстоянии 100 метров!), спокойно рассчитывают результат, исходя из подложных 100 метров. Естественно, вывод экспертизы — водитель мог предотвратить наезд. Что и требовалось следователю. Дело сделано: для суда этого вполне достаточно, чтобы объявить правозащитника преступником. Видимо, поэтому судья, опираясь на «железный» аргумент автотехнической экспертизы, спокойно вел процесс к обвинительному концу. Для него все было предрешено.

 

100 метров лжи

 

А теперь представьте зал суда. Жовтис задает вопрос следователю: покажите мне в материалах дела, где я сказал, что был ослеплен на расстоянии 100 метров от встречной машины? Следователь начинает судорожно листать материалы дела, долго ищет и... не находит. Естественно, потому что такого Жовтис никогда не говорил!

 

Гнетущая тишина, запахло скандалом. И тогда следователь, чтобы спасти ситуацию, заявляет: мол, Жовтис же утверждал, что на расстоянии 100 метров от света фар встречной машины видимость ухудшилась. Вот он и взял эту цифру в качестве исходной. Жовтис просит уточнить, «видимость ухудшилась» или « наступило ослепление» — это же абсолютно разные вещи. В первом случае стало плохо видно, во втором — человек перестал видеть совсем. Но загнанный в угол следователь уходит от прямого ответа. Говорит много, напористо, но не о том. Видно, что он специально говорит много, чтобы создать иллюзию полноценного ответа, мол, на поставленный вопрос дан исчерпывающий ответ. Но ответа нет, и это ясно всем.

 

Следующий вопрос звучит уже как приговор самому следователю. Почему, спрашивает Жовтис, он взял для экспертизы 100 метров (ухудшения видимости) вместо 30—40 метров (ослепления), если разговор шел именно об ослеплении? И снова нет ответа, снова льются пустые слова... Прием известный — заболтать, увести в сторону, начать отвечать на другой вопрос.

 

В конце концов следователь, при покровительственном молчании судьи, что называется, «соскакивает» с вопроса. Но при этом всем, абсолютно всем в зале понятно, что он откровенно «схимичил», поставив вместо исходных 30—40 метров притянутые за уши 100 метров. И это при том, что зрители помнят ответ выступившего до этого эксперта, который на вопрос, какой бы вывод сделали эксперты, если бы расчет шел исходя из ослепления с 30—40 метров, ответил, что тогда избежать наезда точно было бы нельзя.

 

Вот тогда, что называется, со всей определенностью стало ясно, что следователь сознательно «подставил» Жовтиса, что вся эта экспертиза не стоит и ломаного гроша, а против следователя нужно возбуждать уголовное дело. И все взоры устремились на судью. Потому что любому нормальному человеку было ясно, что обвинение после выявленного подлога рассыпается на глазах. Но судья невозмутим, складывается ощущение, что ему вообще неинтересны эти метры, эти логические рассуждения, он торопится закончить процесс. Для него не существует совершенно нелогичных ответов следователя, ему не хочется узнать, откуда появилось ослепление со 100 метров. Он торопит участников процесса, предлагая задавать следующие вопросы. Неужели у кого-то после этого повернется язык назвать это справедливым судом?

 

Другой момент, свидетельствующий о заинтересованности следствия в обвинении Жовтиса. На суде вскрылось, что следователь не приобщил к материалам дела заявление матери погибшего о том, что она не имеет претензий к Жовтису и просит не возбуждать против него уголовное дело. Это заявление было передано ему лично в руки, но на суде он полностью это отрицал.

 

Правда, в этом случае у него есть формальная отмазка: документ был передан не под расписку — поди, докажи. Тут команда Жовтиса явно прокололась — разве можно с этими ребятами работать на честном слове! Формально ничего не предъявишь, но для тех, кто знал о документе, более чем ясно, на чьей стороне работало следствие. Мотивация тоже вполне понятна. Кто там говорил, что нет никакой политики?

 

Здравый смысл — через колено

 

И это все на фоне общего правового нигилизма, который откровенно демонстрировал суд на протяжении всего процесса. Так, защитник Жовтиса Виталий Воронов, тыча пальцем в закон, напоминает судье, что тот обязан рассмотреть заявленные ходатайства сразу и либо принять их, либо дать аргументированный отказ. Судья невозмутимо отвечает: «Потом». Приходит это «потом», и он с той же невозмутимостью откладывает вопрос о ходатайствах на следующее «потом».

 

Или, того смешнее, судья после вопроса адвоката Жовтиса по поводу их ходатайств поворачивается к прокурору и спрашивает его мнение: мол, ну что, рассматривать их или повременить? А он не должен этого делать! Прокурор, естественно, против. В итоге мало того, что большинство ходатайств со стороны обвиняемого не были приняты, так о некоторых вообще забыли. И это называется судом?

 

Другой пример. Каждый знает, что свидетели не имеют права присутствовать в зале суда до допроса, им не положено знать, о чем говорят в зале заседания, поэтому они ждут своего часа в коридоре. В баканасском суде дознаватель Садирбаев (он был вызван для допроса) в течение всего первого дня процесса стоял в открытых дверях и старательно «мотал на ус» все, что говорилось в зале. Явно не случайно в тот день дверь в зал держали открытой.

 

А чего стоят издевательские 40 минут, которые судья дал для подготовки к прениям?! В обычных процессах на это даются дни...

 

И это только видимая (непрофессионалам) часть процессуальных нарушений, каких на самом деле в процессе было куда больше. Судья, которому, видимо, строго-настрого наказали закончить процесс 3-го сентября, «гнал», не оглядываясь на процессуальные тонкости и здравый смысл. Дошло до откровенного маразма, когда, выйдя в совещательную комнату для вынесения приговора, судья приказал закрыть дверь и никого не выпускать. Вы когда-нибудь такое видели?!

 

В итоге возмущенные таким отношением к себе присутствовавшие в зале не встали при появлении судьи. На вопрос, почему они не встают, из зала последовало разъяснение, что сидящие не уважают судью и поэтому вставать не намерены. Что сделал бы любой другой судья? В лучшем случае удалил всех сидящих из зала, в худшем — привлек бы всех к административной ответственности за неуважение к суду. Но баканасский судья плевал на уважение зала, ему не до того было, и он как ни в чем не бывало зачитал приговор... перед сидящими и демонстративно не уважающими его людьми. Как вам такой суд?

 

А как же без политики?!

 

Кстати, о политическом подтексте. Тут некоторые из числа особо ретивых защитников власти бросают обвинения, что мол, Жовтис, желая оказать давление на суд, политизировал процесс. Ложь. В самом начале расследования Евгений попросил всех, в том числе лично меня, воздержаться от политизации процесса. Мол, это чисто уголовное дело и есть надежда, что все будет сделано по закону. Все согласились, хотя я сказал Евгению, что он слишком хорошо думает о нашей власти, которая этот удобный повод его закрыть вряд ли упустит. Как в воду глядел. По мере развития событий вскоре и сам Жовтис понял, что без политики не обойдется.

 

Ну, для начала — «художества» дознавателя, который откровенно собирал, а где надо и формировал негатив против правозащитника. Наряду с этим были и другие сигналы и знаки, которые при всем их косвенном характере о многом говорили.

 

Так, первое заседание в суде, которое должно было состояться 27 августа, оказалось под срывом — адвокат Жовтиса была задействована в еще двух процессах, о чем и был извещен баканасский суд. Что тут началось! Через несколько часов адвокату позвонили из МВД и сообщили, что один ее процесс уже отменен, по другому они уже работают, так что 27 она в любом случае должна ехать в Баканас.

 

Ну-ка, кто возьмется объяснить такую заботу со стороны ответственных работников МВД, которые легко отменяют другие судебные заседания ради рядового «неполитического» процесса о наезде на пешехода?! И это еще не все. По слухам, из МВД звонили в коллегию адвокатов и убедительно просили обеспечить явку адвоката Жовтиса в баканасский суд 27 августа. Когда такое было? Видать, кому-то очень нужно было, чтобы процесс состоялся именно 27. Можно предположить, что торопились закрыть Жовтиса до 1 сентября. Тоже скажете, нет политики?

 

Опять же по слухам, которыми поделились с нами жители райцентра, накануне процесса в Баканас приезжало высокое областное начальство, которое, собрав акима, прокурора и судью, инструктировало их по поводу предстоящего процесса. С чего бы это, если это обычное ДТП?

 

...Этим примеры, свидетельствующие о том, что власть этот процесс вниманием не обошла, не исчерпываются.

 

Нет смысла перечислять их все. Лично для меня, как, впрочем, и для большинства трезвомыслящих людей, нет никаких сомнений в политической подоплеке осуждения Евгения Жовтиса. Нет никаких сомнений в том, что обвинительный характер процесса был задан непосредственно из «Ак орды». Никто не сможет убедить меня, что вопрос о закрытии такой знаковой для Казахстана фигуры, как Евгений Жовтис, решался без ведома и согласования с Назарбаевым.

 

Установку посадить Жовтиса могло дать только высшее руководство страны. Оно и несет ответственность за это решение. Следователи, прокурор, судья — послушные исполнители воли «Ак орды». Их ответственность — другого характера.

 

Во-первых, они судили не по закону, поэтому не исключено, что в будущем за это все же придется ответить, но уже по закону.

 

Во-вторых, и это гораздо серьезнее — они осудили невиновного человека. С нравственной точки зрения — это страшный грех. За это ответственность совершенно другого уровня — не гражданская, не административная, не уголовная. Это ответственность чисто человеческая, людская — и проявляется она в том, что кто-то руки не подаст, кто-то косо посмотрит, кто-то плюнет вслед. Есть одно принципиальное отличие этой ответственности от уголовной — срок, полученный Жовтисом, все равно кончится, и время зарубцует эту рану в его душе. Тем же, кто его посадил, плевать вслед будут всегда.

 

Республика