КазТАГ - Валерий Новиков. Главному казахстанскому телеканалу "Хабар" исполняется 15 лет. Накануне этой даты корреспондент КазТАГ побеседовал с человеком, который стоял у истоков создания этого телеканала и по сей день продолжает участвовать в его работе – известным казахстанским тележурналистом Владимиром Рерихом.
***
- Как возникла идея создать "Хабар", как все это начиналось осенью 95-го?
- Если быть точным, то я появился на "Хабаре" спустя два или три месяца, когда идея, родившаяся, насколько мне известно, в головах двух женщин – Дариги Назарбаевой и Лейлы Храпуновой - почти оформилась и начала осуществляться, это был уже конец 95-го. Мне несколько раз звонил пресс-секретарь президента Дулат Куанышев и просил связаться с Даригой Назарбаевой. Я в то время был увлечен документальным кино, у меня это получалось и, как все кинематографисты, я несколько свысока относился к телевидению. Но однажды, после очередного звонка Дулата, я пришел к Дариге Нурсултановне, у нас состоялся разговор и все мои сомнения отлетели, хотя разговор закончился совсем не радужной, хотя и оптимистической фразой: "Платить много не смогу, денег нет, техники нет, но все это будет, если станем работать по-настоящему".
Я встретился с командой, в которую входили Евгения Доцук, Виктор Кияница, Галина Кузембаева, воспринял их энтузиазм, загорелся и стал телевизионщиком.
Идеи тогда носились в воздухе, телеканалы, газеты и радиостанции росли как грибы, в эфире уже были свои гранды, такие как Коммерческий телеканал (КТК), "31-й" и другие. Но нового телевидения все ждали, как нового пришествия! И мы не должны были эти ожидания обмануть! Все были тогда заражены перестроечной идеей, дышали воздухом свободы, примером были московские тележурналисты, "Взгляд", Влад Листьев и другие... Это было яркое телевидение, свежее и это вино бродило в нас тоже.
Правда, отрезвляла жуткая бедность и нищета. Обычная домашняя VHS-аппаратура была верхом совершенства, ютились в нескольких комнатках старого телецентра. Не хватало камер, не было осветительного оборудования, монтажные аппаратные были полуразрушены. Все было кустарно, но, тем не менее, очень весело!
- Но до этого у вас все же был некий телевизионный опыт?
- Да, еще в конце 80-х я делал на Казахском телевидении какие-то небольшие программки и, несмотря на кинематографический гонор, "постыдная и низкая" страсть к телевидению все же во мне таилась... Но на "Хабаре" меня заворожила даже не возможность реализовать какие-то свои амбиции, а именно масштаб задач. Мы просто должны были построить мощный новостной телеканал, который бы смотрели все, оперативный, интересный и авторитетный. Мы мало спали, ходили всегда толпой, обсуждая планы и уже сделанное, разбирали конкурентов, спорили и убеждали друг друга и всегда ощущали какую-то незряшность усилий. Мы старались быть быстрее, точнее, интереснее других телеканалов. Наши двигатели работали всегда во взлетном режиме! И уже вскоре почувствовали, что явно составляем конкуренцию всем другим!
О нас стали говорить многозначительно, давая понять, что мы работаем в режиме особых преференций, особой техники, больших бюджетов... На самом же деле ничего этого не было. Единственный цифровой телекомплекс, который мы получили в первые годы, принес больше страданий, чем радости. Он постоянно ломался, его без конца чинили, и это была большая головная боль.
Кстати, хочу вспомнить добром Акежана Кажегельдина, тогда премьер-министра. Однажды мы пригласили его на программу "Контекст", он добросовестно ответил на все вопросы, а когда программа окончилась, он, как проницательный человек, оглядел весь наш жалкий технический арсенал и сказал: " Я все понял. Сколько нужно денег, чтобы вся эта рухлядь заработала?".
Вскоре у нас и появился тот самый цифровой телекомплекс.
- Ну, и как происходило ваше вторжение на телевизионное поле, "запаханное" конкурентами?
- Тогда царил КТК, у него уже была своя аудитория, свои узнаваемые лица, свой стиль. Но мы работали, выстраивали корреспондентскую сеть, искали какие-то яркие способы подачи новостей, создавали программы, которые собирали аудиторию. Отсматривали все лучшие программы конкурентов, разбирали их по косточкам, находили ошибки и учились на них. И постепенно отвоевывали "гектар за гектаром".
Мы ведь изначально задумывали сделать именно новостной канал, где информация должна была быть очищена от пропагандистского официоза, маловразумительного и не оказывающего воздействия на умы и сердца людей. Она должна быть честной и доходчивой. Прежде всего - новости, а все другие программы – разговорные, аналитические, развлекательные – должны были стать обрамлением. Эти программы изначально планировалось готовить не на "Хабаре", а на продюсерских студиях. Но они тоже были с определенными фишками. Вот Галина Леонидовна Кузембаева придумала и делала на студии "ГАЛА-ТV" серию разных программ под общим названием "Лучше быть...". Например, "Лучше быть здоровым..." и так далее. Некоторые из них до сих пор в эфире.
Программа "Неделя – Жетi кун" (тоже жива поныне!) делалась поначалу на стороне группой креативных ребят во главе с Димой Бациевым. Но однажды воздух свободы их опьянил настолько, что они, не советуясь ни с кем, прямо в ходе программы запустили рекламный ролик генерала Лебедя, тогдашнего кандидата в президенты России. Мы поссорились, им пришлось уйти и с тех пор эту программу стали делать мы сами.
- Россияне предъявили претензии?
- Нет, была нелицеприятная реакция руководства нашей страны, и нам всем было не очень комфортно. Причем, не Лебедь был причиной, а сам факт вмешательства в избирательный процесс дружественной державы.
- То есть, цензура была жесткой?
- Никакой цензуры со стороны тогда не было вообще. Мы руководствовались собственным вкусом и чувством меры. В первые годы это был вообще единственный случай, и то постфактум.
- И когда это замечательное время закончилось?
- В самом конце века. Но это делалось всегда по "следам наших выступлений" и в максимально деликатной форме. Могли позвонить руководитель администрации президента, министр и обратить внимание на какие-то детали, но приказных ноток не было. Были не очень отчетливо выраженные просьбы обратить внимание на те или иные моменты с оговоркой – "...не вмешиваясь в ваше ремесло...". Но рук никогда и никто не выкручивал.
С началом 2000-х все начало меняться, мне мог позвонить уже не министр информации, а какой-нибудь мелкий клерк и начать учить жить по их правилам. У меня было несколько совершенно кошмарных диалогов с ними, после которых звонки на некоторое время прекращались, но тенденцию переломить уже не удавалось. Я чувствовал, что меняется система и мне становилось неинтересно работать дальше.
Кстати, первые пять лет, когда никто не пытался на нас давить, и результат был другой, намного более качественный.
- А свой первый выход в эфир вы помните?
- Это случилось вынужденно. И именно в программе "Жетi кун". В какой-то момент мы вдруг остались без ведущего, и мне прямо с колес пришлось выйти в эфир. Это было не так просто, ведь предшественники были достаточно солидные, со своей харизмой - Анвар Мамраимов, Дукеш Баимбетов... Мне Дукеш очень нравился, он человек с журналистским и жизненным опытом, очень хорошо и убедительно смотрелся на экране.
Я же был совершенно не готов к роли ведущего, но деваться было некуда, вышел и получил неожиданно лестную оценку и от коллег, и от незнакомых телезрителей. Хотя и до сих пор абсолютно убежден, что я по природе своей не аналитик, не политолог и не телевизионный ведущий. Я все же режиссер, а не Уолтер Кронкайт!
А потом уже была программа "Контекст", которую тоже делали все вместе – Евгения Доцук, Виктор Кияница, Евгений Грюнберг. Много чего было потом....
- В какой должности вы там официально пребывали?
- Я изначально был принят программным директором, им и оставался всегда, хотя на деле приходилось заниматься буквально всем, дисциплину трудовую налаживать, например...
- Это было проблемой?
- Мне пришлось вспомнить, что я бывший старший сержант, замкомвзвода, и армейские способы поддержания дисциплины оказались очень действенными.
- Собрать хороший работоспособный коллектив непросто...
- Это всегда было проблемой, тем более, в творческом коллективе, но нам везло. К нам начали притягиваться хорошие профессионалы с других каналов, например Сергей Насыров, Сергей Пономарев, многие другие. У нас был хороший технический директор, Валентина Ключникова, благодаря усилиям которой мы расширяли зону охвата, вооружались постепенно хорошей техникой. Мы ведь очень рано почувствовали прелесть прямых включений, репортажей с места события. Даже когда не было нормальных технических возможностей, старались делать это какими-то доморощенными способами.
- Была какая-то обратная связь со зрителем, ваши титанические усилия оценивались как-то с помощью системы рейтингов?
- Да, я на этом настаивал, и к счастью, уже работал тогда в Казахстане институт Гэллапа, мы тратили деньги на панельные опросы и совершенно недаром, как я считаю. По крайней мере, у нас были ориентиры. Мы отчетливо и объективно видели свое место в общем эфире и оно нас радовало.
Я в то время был страстным поборником модели общественного телевидения, считал (и верил в это!), что следующим этапом развития "Хабара" будет именно общественное телевидение. До сих пор влюблен в эту идею, считаю, что лучшего варианта в мире просто нет – это оптимальная модель для будущего. По крайней мере, это самое честное телевидение!
- И все же, какую бы оценку "Хабару" вы дали сейчас, сбылось хоть что-то из того, о чем мечталось 15 лет назад?
- Увы, в жизни редко что-то сбывается в полной мере. Загад не бывает богат, говорит пословица. Те политические завихрения, в которых оказался "Хабар", связанные с известными именами, коррупционными фактами, не сослужили ему хорошую службу. Канал потерял аудиторию, которую завоевал когда-то. Сейчас канал напоминает кадрированный полк. Это как бы свернутая пружина. Там есть люди, профессионалы, которые ощущают ответственность перед собой, перед обществом. И они обладают острым чувством, которое я бы назвал "не навреди".
Телевидение ведь сильный инструмент. У всех перед глазами пример соседей, где чудовищный перегрев, в том числе информационный, привел к полной деконструкции политической системы, притом кровавой деконструкции. Поэтому я спрашиваю себя – что лучше, перегреть ситуацию или пересушить ее? А если перегреть, то какова будет цена? И кто ответит?
Да, сегодня канал напоминает телевидение застойных времен.
Именно поэтому на перспективу "Хабара" я смотрю философично. Не оптимистично, но без пессимизма. Все идет своим путем, уверен, будут и новые прорывы, пружина развернется.
- Такое ощущение, что этим вы как бы оправдываете закрытость канала от любого инакомыслия, от другого взгляда... Как думаете, мы когда-нибудь сможем увидеть на "Хабаре" ярких и непримиримых критиков власти?
- Что касается закрытости – вспоминаю, как однажды, накануне парламентских выборов мы выделили в программной сетке на "Хабаре" 4,5 часа прямого эфира и пригласили для открытого разговора представителей всех политических взглядов, даже самых "непримиримых". И что же? Многие стулья пустовали. Поэтому знаю – многим выгодно считаться неприглашаемыми.
Ведь камера и микрофон безжалостны. Камера работает крупным планом, а микрофон передает все нюансы - плохую речь, отсутствие логики и мысли, сомнительность аргументации. Оставаясь фигурой заштрихованной, "гонимой", гораздо проще казаться фигурой весомой.
Вообще, будь моя воля, я бы давал слово всем. Но всегда должен быть какой-то внутренний договор перед эфиром - не используй это во зло. Для этого нужен определенный уровень политической культуры, а его-то иногда и нет.
Кстати, о неприглашениях. Со мной был забавный случай в Лондоне, где я вместе с несколькими известными казахстанскими журналистами стажировался на Би-Би-Си.
Однажды Сергей Дуванов от имени Акежана Кажегельдина, проживающего ныне в Лондоне, пригласил нашу группу в ресторан для беседы с экс-премьером. И обращаясь лично ко мне, Дуванов уточнил – "Володя, ты не приглашен".
Нет – так нет. И я лег спать. Пришедший поздно ночью коллега разбудил меня хохоча – оказывается, Кажегельдин, узнав, что Дуванов по своей инициативе меня "завернул", устроил ему публичный выговор.
Вот такая непримиримая политическая борьба была между нами, что не мешало нам с Дувановым по утрам, пока остальные спали, вместе бегать по дорожкам Кенсингтонского парка.
- Вопрос, который не могу не задать – кому же все-таки принадлежал и принадлежит "Хабар"?
- Отвечаю - я сознательно никогда этим не интересовался, мне это абсолютно безразлично. Я всегда был наемным менеджером и меня волновал только один вопрос – насколько мне комфортно в творческом плане там работалось. И все.
Помните, у Андрея Платонова в "Сокровенном человеке" - "...я человек в этом мире сверхштатный и ничего не член". Это про меня.
- Вы сами-то "Хабар" сейчас смотрите?
- Я уже много лет смотрю любимые мною NationalGeographic, канал Discovery и ретроканалы со старыми советскими фильмами. Что касается новостей – ограничиваюсь каналом Euronews.
- В каких вы отношениях с "Хабаром" сейчас?
-У меня есть маленькое шоу – разговорная программа, выходящая по понедельникам и вторникам в довольно "плохое" - обеденное время. Это полчаса живого эфира, разговор с одним из героев текущего дня. Моими гостями уже были Жания Аубакирова, политолог и журналист Султан Акимбеков, маэстро Булат Аюханов...
-Значит, до встречи в ближайший понедельник?
- Я жду вас у экрана в 13:15.
Алматы. 21 октября 2010. КазТАГ - Валерий Новиков
