Сенсационное признание бывшего сотрудника криминальной разведки МВД Василия Кузина о существовании в Казахстане спецгруппы, занимающейся провокациями и заказными убийствами против «проблемных» лиц, прошло в обществе незамеченным. Пресса тему проигнорировала, а власти в лице парламента, прокуратуры, МВД и КНБ сделали вид, что ничего не случилось.
Хотя самого Кузина срочно «обработали», вследствие чего он поменял показания. Теперь утверждает, что сам этими провокациями не занимался, а узнал о них со слов своего тогдашнего начальника полковника Зуева (которого, надо полагать, либо уже нет в живых, либо он отбыл из Казахстана).
В суде правды не добьешься
Достаточно грамотный ход со стороны власти. Теперь, если я или кто-то из родственников других пострадавших вздумал бы обратиться в суд, прямых свидетелей нет. Кузин, сделав свое «опровержение», перестал быть свидетелем, показания которого могут иметь вес в суде в случае пересмотра дел. Теперь он уже не участник событий, а всего лишь носитель информации, полученной «со слов» третьих лиц. Для суда этого явно недостаточно. Так что гэбисты вовремя подсуетились. Зачет!
Хотя лично я не собираюсь подавать в суд «по вновь открывшимся обстоятельствам». Во‑первых, мне это абсолютно не нужно. В юридическом оправдании я не нуждаюсь, а нравственно ощущаю себя невиновным, и окружающие (и ранее, и тем более теперь) мне верят. То есть сплю я абсолютно спокойно, и это главное.
Во‑вторых, в этой стране нет честного и справедливого суда. Я в этом убежден, как, впрочем, и многие мои соотечественники. Такая убежденность — вопрос принципа, и обратиться в ЭТОТ суд — значит, продемонстрировать свою непоследовательность. Я не могу этого сделать.
И потом — какой смысл? Ясно, что в ЭТОМ суде искать справедливости, тем более по политически мотивированным делам, — безнадежное дело. Глупо, получив по одной щеке, подставлять другую. Я не должен бегать в качестве просителя: мол, пожалуйста, отмените прошлое обвинение. Реабилитация невинно осужденных и наказание виновных — дело государства. Но сначала в нем должна поменяться власть.
Неугодных «зачистили»?
Теперь о главном. Чем отличается обычный полицейский от тех, кто работает в теневом подразделении, названном Кузиным? Тем, что обычный полицейский вынужден решать свои задачи в правовом поле, отвечая формально за каждый свой шаг, тогда как сотрудники всех подобных «зондеркоманд» законом особо не заморачиваются. У них все проще — важен результат, а как ты его достигнешь — не принципиально. И внешне работа таких спецслужб не видна, только результаты: у кого-то остановилось сердце, у кого-то нашли оружие или наркотики, кто-то погиб в автомобильной катастрофе и т. д. и т. п.
Следуя логике чиновников‑государственников, деятельность журналиста, писавшего критические материалы о президенте, отрицательно сказывалась на общественной стабильности. Отсюда формировался заказ на мою нейтрализацию. Конечно, проще было бы убить, но смерть журналиста — это тоже проблемы. Поэтому решили дискредитировать, выставив педофилом. Мол, с таким клеймом и в стране, и за рубежом критиковать Назарбаева уже не будет.
Лично я ничего нового из того, как меня «делали» преступником, из слов Кузина не узнал. То, что этим занимались «спецы» из МВД, то, что мать-сутенершу с дочкой привезли из Караганды, то, что подсыпали что-то в стакан, я и мои адвокаты знали уже на стадии следствия. Другое дело, что мы не смогли: а) собрать убедительные доказательства этого; б) заставить суд в ходе судебного процесса исследовать эту версию.
Новым для меня было то, как «зачистили» эту семейку — дочь мертва, мать за решеткой. В этой связи несколько иначе начинает восприниматься смерть других людей, связанных с этим уголовным процессом.
Мой сосед по даче, предоставивший для операции свой дом в качестве места дислокации привезенной из Караганды сутенерши с дочерью, был убит сразу после того, как я вышел на свободу. Официально все было подано как передозировка наркотиками.
Ранее из жизни ушел Эрик Нуршин, который под руководством полковника Бектасова (руководителя службы т. н. полицейского сыска) выступал в качестве общественного защитника «пострадавшей» на суде (значит, был в курсе «заказа»).
Затем из жизни ушел бывший начальник Карасайского РОВД полковник Кисиков, через которого проходила вся информация по моему задержанию. По слухам, нет в живых и следователя, занимавшегося расследованием этого дела.
Я далек от того, чтобы утверждать, что всех «зачистили». Но, имея показания Кузина о том, как расправились с самой девочкой и ее матерью, и целую кучу трупов людей, причастных к процессу моей посадки, само собой напрашивается предположение... Согласитесь, 4—5 трупов сложно списать на простое совпадение.
Хватит молчать!
И ведь за каждым делом, подобным тем, о которых рассказал Кузин, шлейф смертей. Мы просто не знаем о масштабах зачисток. Это объяснимо — раскаявшийся Кузин есть исключение из общего правила. Сотрудники таких служб, замаранные грязью своей работы, не любят откровенничать на страницах газет.
Где и когда еще найдется другой такой Кузин, который расскажет, как «застрелился» тремя выстрелами Заманбек Нуркадилов и как сделали, чтобы этих людей не зафиксировали камеры видеонаблюдения. Появится ли желающий рассказать, как убивали Алтынбека Cарсенбаева и его помощников? Кто расскажет, что случилось на самом деле на баканасской трассе, когда человек оказался под колесами машины Жовтиса?
Кузин — исключение. В таких конторах бывших не бывает. Они либо работают и молчат, либо их самих «зачищают» как опасных свидетелей. Именно поэтому, опасаясь за свою жизнь, Кузин пошел на огласку. Это его шанс спасти себя, но одновременно и шанс для общества узнать доподлинно то, о чем многие только догадывались: в стране существует «эскадрон смерти».
Теперь это уже факт, который можно опровергнуть только путем проведения специального расследования, убедительно доказывающего, что все сказанное Кузиным — ложь. И отсутствие реакции официоза на эту информацию нужно расценивать как прямое признание властями того, что Кузин сказал правду, а именно, что «заказы» политических оппонентов власти и неугодных людей — обычная практика правоохранительных органов, которую высшая власть не считает преступной.
Почему молчат прокуратура, КНБ, депутаты, понятно — там люди подневольные, они работают на режим и ожидать от них какой-то реакции глупо. Однако молчит и отечественная пресса. Хотя, на мой взгляд, молчание об этом — есть пассивное соучастие в сокрытии преступных действий указанного «эскадрона смерти». И если для простого гражданина это вопрос долга, то для журналиста — еще и профессиональной чести. Писать о неподготовленности к зиме, растущих ценах и подготовке к Азиаде и не заметить «эскадрона смерти» — это не просто показатель политической цензуры, но уже диагноз. Нашей журналистике, нашей гражданственности, нашему уважению к себе.
Источник: Газета "Голос Республики" №43 (174) от 10 декабря 2010 года
