Информационно-аналитический центр МГУ побеседовал с известным российским политологом Андреем Карповым.
ИАЦ: Год выдался непростым для российско-казахстанских отношений. Причем, если на уровне взаимного восприятия лидеров двух стран мы видим сохранение тесного диалога двух союзников, а в экономике, несмотря на все сложные процессы, вызванные санкционным давлением, также появились новые точки роста, то в информационном поле, социальных сетях мы наблюдаем обострение взаимных фобий, упреков, претензий. Что, объективно говоря, еще не наблюдалось в таких масштабах.
Это новая тенденция или ситуативный всплеск эмоций? Если второй вариант, то, с чем он может быть связан?
А.Карпов: На мой взгляд,первопричина процессов, о которых вы заговорили, заключается в том, что историческое время для России и Казахстана после 2014 года отсчитывается в разном «темпе». Россия вынуждена реагировать на все более возрастающие риски со стороны Запада в максимально оперативном, импульсивном формате. Фактически мы живем в режиме мобилизационной политики и экономики. Объективно говоря, времени на размышление и обсуждение линии действий даже с ближайшими союзниками не так много.
Напротив, многовекторность в казахстанском, да и не только казахстанском варианте предполагает долгое и сложное маневрирование, поиск компромисса и только после выработки приемлемого варианта сразу для нескольких сторон – принятие окончательного решения. Не случайно президент Казахстана неоднократно проявлял свои сильные качества международного политика именно в рамках «арбитража». Это такой фирменный стиль Ак Орды.
Но в нынешней ситуации и, полагаю, этот тренд сохранится и на ближайшее время, пространство для конструктивного обсуждения практически отсутствует. Часть западных элит явно сделала ставку на «решение» проблемы с Россией через ужесточение политического курса в отношении постсоветского пространства.
Поэтому для части российской элиты любые компромиссные шаги союзников в вопросах голосования в международных организациях, двустороннего диалога с Вашингтоном или ЕС будут восприниматься обостренно. В нынешней накаленной ситуации это неизбежно.
ИАЦ: Но ведь существуют каналы неформальных коммуникаций, доведения до ближайшего партнера сути и смысла принимаемых решений. С тем, чтобы минимизировать возможность любого недопонимания?
А.Карпов: Во всем, что касается международных вопросов, я не сомневаюсь, что эти каналы постоянно задействованы и взаимное информирование является ключевым элементом нашего диалога. Но есть и определенная реакция на общественном уровне, имиджевый эффект, так сказать. Это и заявления депутатов, популярных журналистов, массовый «махач» с участием украинских ботов в социальных сетях. Кто-то скажет, что все это управляемо и режиссируемо как с той, так и с другой стороны. Но эта оценка справедлива только лишь отчасти.
Вся проблема в том, что когда у твоего ближайшего соседа есть нерешенные вопросы с кем-то из другого квартала, то можно выбрать несколько возможных линий поведения – достать биту из багажника и встать рядом, попытаться примирить оппонентов, вразумить, что и без драки можно достичь консенсуса, просто уйти, чтобы под горячую руку не попасть. Казахстан готов остановиться на втором варианте, а наши горячие головы расценивают эту линию как недостаточную. И все это проецируется в кипящий медиа-котел.
Отсюда и возникает впечатление, что на смену стратегическому союзничеству приходит взаимное разочарование. Но это только обманчивое ощущение, есть негативные процессы, но они не прошли точку невозврата.
ИАЦ: Вы неоднократно отмечали, что при всей жесткости внешнего давления на Россию, Казахстан, Беларусь, основные риски для систем скрыты во внутриполитических процессах. Остается ли актуальной эта оценка для нынешней ситуации?
А.Карпов: Конечно. Силу или слабость конструкции можно проверить на прочность внешним «тестом». Но уровень ее прочности определяют сами архитекторы реформ, качество материала из которого построена эта система. Вот сейчас жизнь и покажет, какая из трех моделей окажется наиболее приспособлена к «внешним раздражителям».
Причем для Казахстана, ну и в несколько меньшей степени для России в качестве негативного фактора работает перепиаренность проведенных в конце 90-х-нулевых годов политических и экономических реформ, часть из которых в условиях глобального кризиса не выдержали испытания на прочность.
Я бы сказал, что для Казахстана, прежде всего, внутренняя повестка является базовой. В ближайшие годы рост казахского населения, омоложение возрастного состава, новые тенденции в религиозной сфере создадут совершенно новые «вводные» для Ак Орды. Точнее, уже создают. Поэтому многие новые тенденции в общественной жизни Казахстана, в том числе и такие, которые вызывают определенное беспокойство в России, это вариант ответа на вызовы времени.
Не могу ответить, есть ли иное решение этих вопросов, в конце концов, это внутреннее дело казахстанского государства. Замечу только, что та модель взаимной информированности, которая существует в отношениях лидеров, могла бы столь же успешно проецироваться и на общественный диалог. А вот на этом направлении, очевидно, у нас мало что сделано за последние годы.
Ia-centr.ru (ИАЦ МГУ), 30.08.2018
