Есть сентенция, хорошо демонстрирующая специфику капитализма: мол, если капитализм переживает кризис, то он преодолевает его тем, что уходит вперед. Это лучший ответ тем, кто сегодня предрекает конец либерализма. Но вопрос не в том, что кому-то не нравится либерализм – это было всегда, куда более интересна природа его отторжения.
Чтобы понять природу антилиберализма, начать нужно с мышления. Если оно построено на традиционалистских принципах, любой конфликт, любое противостояние воспринимается исключительно в негативном аспекте — будь-то дебаты в парламенте, противостояние партий, правительственный кризис, публичные протесты общественности. Для такого мышления совершенство той или иной политической системы определяется степенью монолитности власти и единением вокруг одной идеи. Его бог — Стабильность, понимаемая как отсутствие мнений, отличных от тех, что генерирует власть. И любые попытки изменить сложившуюся ситуацию воспринимаются как посягательство на бога, то есть стабильность.
Само понимание политической борьбы в таком мышлении гипертрофировано. В нем напрочь отсутствует понятие конкуренции взглядов и идей. Политическая борьба ассоциируется с грязными технологиями, популизмом и амбициями политиков. Для такого мышления вся политика — от лукавого. И если в части авторитарных режимов это имеет какое-то логическое объяснение, то в части демократических стран — налицо откровенная аллергия на чуждую идеологию.
Здесь нужно сказать, что традиционалистское мышление — это производное общего идеологического неприятия либерально-демократических ценностей. Традиционалистам противен сам принцип участия простых граждан в управлении страной. Власть для них сакральна, она всегда права, всегда над народом, который должен ей во всем подчиняться в соответствии с законами, установленными этой властью. Законопослушность, некритичность и покорность граждан — вот три кита, на которых, по мнению традиционалистов, строится успех государства. Этому критерию они следуют при оценке происходящего.
Следующий момент: традиционалисты в принципе исключают, что люди сами по собственной инициативе, движимые либо возмущением, либо идеалами, либо осознанием цели могут подняться на социальный или тем более политический протест. В их сознании доминирует установка, что народ — это толпа, которая не способна на собственные гражданские импульсы. Любые проявления активности толпы — это результат воздействия на нее внешней силы. Обязательно должна присутствовать чья-то рука, политическая воля, инициирующая и направляющая протест. Народ можно либо возбудить провокационными лозунгами, либо обмануть популистскими обещаниями, либо просто купить. Разговоры про высокоорганизованное активное гражданское общество — сказки, придуманные для того, чтобы скрыть истинные механизмы воздействия на ситуацию в стране.
В этом смысле любая оппозиция для традиционалистов — инструмент чьих-то интересов, чей-то политический заказ. Точно также любой политический деятель, политолог, журналист, критикующий власть — это непременно чей-то агент влияния. Сама мысль, что кто-то может выражать свои мнения, для этих людей абсурдна. В их понимании в этом мире все схвачено, куплено, поделено, и поэтому все кому-то служат, на кого-то работают.
Идеологическую независимость они исключают в принципе. И это мнение в большинстве случаев действительно искренне — им трудно понять людей, имеющих свою позицию и ее отстаивающих, так как природа их мышления, сформированного на патронато-клиентных отношениях, в принципе исключает поступки вне рамок заданности со стороны их патрона. Для традиционалистов таким патроном может быть его бос, клан, партия, политический лидер, власть. В рамках этого патронажа традиционалист идеологически полностью подчинен своему патрону, для него служба ему — это высшее проявление самореализации.
Понятно, что этот жизненный алгоритм он экстраполирует на всех остальных. Отсюда он искренне считает, что и все остальные люди кому-то должны служить и выражать мнения своих патронов. Именно поэтому традиционалисты прочитав эту статью останутся в полной уверенности, что автору ее заказали. При этом абсолютно бессмысленно доказывать, что это не так, что автор выразил свое личное мнение и уж тем более бесполезно заявлять об отсутствии патрона у автора. Традиционалисты в это не могут поверить по определению. Это противоречит их основной идеологической установке, которая звучит так: «Патроны есть у всех».
Понятно, что для традиционалистов все НПО, работающие на зарубежные гранты, — однозначно агенты влияния Запада, этакие засланцы, призванные разрушать изнутри казахстанскую стабильность. В принципе, если под этой стабильностью понимать автократию, то все верно — НПО, развивая гражданское общество, продвигают демократические принципы, которые по определению несут гибель любому авторитаризму. В формуле «НПО — гражданское общество — крах авторитаризма» как раз суть этих грантов.
Но если власти боятся НПО и активного гражданского общества, то нормальные люди в этом видят только плюсы — кто же против демократии в родной стране. А вот традиционалисты, для которых нынешняя власть выступает в качестве идеологического патрона, однозначно видят происки врагов, стремящихся ослабить страну. Однако не ясно, если демократия — это хорошо, то почему ее продвижение на западные деньги — плохо? Оказывается, демократия демократии рознь. Для нормальных людей это прежде всего механизм контроля общества над властью, для традиционалистского сознания демократия — в лучшем случае форма политической организации органически противопоказанная Казахстану, в худшем — инструмент западного идеологического порабощения.
Традиционалисты — принципиальные противники либерализма и демократии. В это трудно поверить, но нынешнее торжество западных принципов, изо дня в день доказывающих свое преимущество, традиционалисты пытаются преподнести как глобальный кризис либерализма и демократии. Аргументация при этом из арсенала приснопамятной коммунистической пропаганды, более 50 лет кричащей об углубление общего кризиса капитализма. Однако те, кто пророчествовал гибель капитализма, угробив богатейшую страну, давно уже на свалке Истории, а капитализм демонстрирует свою мобильность и, что принципиально, свое человеческое лицо.
Еще 150 лет назад, в самый разгар экономического кризиса в Европе, видя, как закрываются предприятия, банкротятся банки, как тысячи людей становятся безработными, Карл Маркс писал своему другу Энгельсу: «Хотя сам я испытываю финансовую нужду, однако с 1849 году я не чувствовал себя так уютно, как при этом крахе». Нужно ли объяснять каких высот после этого «краха» ( и во многом благодаря ему) достигла Европа.
В 30-е годы ХХ века еще более разрушительный экономический кризис сотряс либеральный мир. Было тяжело, но переболели. Сделали нужные выводы и вновь семимильными шагами по пути прогресса и демократии. И ведь тоже кричали о крахе капитализма о конце цивилизации. То есть традиция хоронить экономический либерализм и политическую демократию имеет богатую историю, но назло критикам и первое, и второе продолжает победное шествие по странам и континентам, демонстрируя высшую конкурентоспособность, продуктивность и ориентированность на гуманитарные ценности.
Но противников это не смущает, они с завидным упорством продолжают убеждать себя и окружающих, что крах вот-вот наступит. Видимо, руководствуясь принципом «мы охотно верим тому, чего желаем». Не исключение и наше время. Сегодня, как и прежде, любые проблемы и недостатки в экономике, политике, социальной сфере непременно подаются как свидетельство краха либерализма. Будь-то проблемы европейского мультикультурализма, духовные искания интеллигенции Запада, трудности последнего экономического кризиса. Все это преподносится как системный кризис либерализма. Объяснить, что все это всего лишь естественные моменты полноценного развивающегося организма, практически невозможно. Традиционалисты не хотят видеть очевидного, они видят лишь то, что хотят видеть.
Сегодня каждая вторая статья, посвященная нынешнему экономическому кризису, содержат плохо скрываемую радость по поводу проблем, с которыми столкнулась западная цивилизация: мол, вот начало конца западного либерализма и демократии. И наши современные традиционалисты по примеру Маркса явно чувствуют от этого себя уютно: наконец-то дождались. Увы, их, как и Маркса, ждет разочарование — крах либерализма отменяется, проблемы будут решены, так как либерализм в связке с демократией имеет механизм саморегуляции. Это одна из главных фишек либерализма — выходить из трудностей еще более сильным.
В это трудно поверить, но грамотные и с виду вполне вменяемые люди всерьез рассуждают о конце доллара, крахе могущества Америки, закате европейской цивилизации. Это все рецидивы традиционализма. Для людей, чье мировоззрение построено на отторжении либерализма и демократии, крах идеологически чуждой системы — вопрос душевного равновесия. Ведь жизнь в условиях доминирования западной научной и технической мысли, господства европейской культуры — это постоянный дискомфорт со своей идеологической заданностью.
Традиционное сознание пребывает в постоянном ощущении своей неполноценности — все лучшее, что окружает их в жизни, оказывается с лейблом «Made in West». Да и сам Запад с его высоким качеством жизни, социальной и правовой защищенности, что называется, колет глаза. Трудно в этих условиях не любить либерализм и при этом пользоваться его результатами и стандартами жизни. Других-то и нет.
Еще одна фишка традиционального мышления — потребность в национальной идее. Это в некотором смысле фобия: все традиционалисты свято верят, что у каждой нации должна быть своя национальная идея. Причем эта тема для них настолько актуальна, что они могут говорить о ней бесконечно, уподобляясь тем средневековым богословам, которые столь же самозабвенно спорили о том, сколько чертей может уместиться на кончике иглы. И совершенно пустое пытаться их убедить, что нацидеи, как и чертей нет в природе. Они убеждены, что без нацидеи государство не может полноценно развиваться.
При этом их абсолютно не смущает тот факт, что никаких нацидей у других наций нет. Здесь привычная логика отдыхает. Традиционное мышление диктует свою установку, и в этом смысле для традиционалистов нацидея — вопрос сугубо психологический. Нацидея — это то иррациональное, та сказка, которая греет традиционалистов в их убежденности, что государственность сама по себе сакральна. Видимо, на подсознательном уровне этим обеспечивается оправдание их средневекового патронатно-клиентного отношения к государству. В этом смысле поиск нацидеи — это не более чем попытка утешить себя в своей идеологической несостоятельности.
Республика-КЗ
