Получится ли у Мухтара Аблязова привлечь на свою сторону молодежь, и получится ли у Акорды предложить новому поколению что-то поинтереснее
На прошлой неделе опальный бизнесмен и политик Мухтар Аблязов был осужден заочно на 20 лет по делу «БТА-банка». В тот же день он дал интервью радио «Азаттык», в котором, помимо вопросов, касающихся собственно приговора, рассказал о том, что намерен сделать ставку на молодежь в своей политической борьбе. По словам Мухтара Аблязова, его сейчас поддерживает «90% взрослого населения» – такой вывод сделан в том числе и потому, что в социальной сети Instagram на него подписалось больше 100 тысяч человек (на момент написания статьи – 107 тысяч), а в Facebook – больше 24 тысяч (на момент написания статьи – 25 173 человека). Кроме того, один из лидеров оппозиции действующей власти уверен, что является моральным авторитетом для молодежи.
«Достаточно посмотреть мою биографию, – говорит Аблязов. – Для того чтобы воспринимать меня как морального авторитета, аргументов очень много. В мире не так много людей, которые пожертвовали всем, что было. Я занимаюсь оппозиционной деятельностью очень давно.
Организовывал СМИ с 2000 года, финансировал телевидение. Моя деятельность – это не последние несколько лет, я этим занимаюсь уже 17-18 лет. Свидетелей того, что я делал, – их сотни и тысячи. Наверное, не очень много людей, которые готовы пожертвовать бизнесом, благополучием семьи, пройти через казахские тюрьмы, пытки, через тюрьмы в другой стране, выйти – и все равно не отказаться от своей деятельности. Я считаю, это большой моральный ориентир».
Не совсем понятно до конца, что именно должно привлечь в богатой биографии Мухтара Аблязова молодежь, но очевидно, что оппозиционер решил побороться за умы нового поколения казахстанцев – в пику той же власти, которая о молодежи в последнее время тоже думает. Правда, не как о союзнике, а скорее, как о потенциальном источнике опасности. Вопрос лишь в том, готовы ли оппозиция и власть предложить казахстанской молодежи нужную ей повестку, и сумеют ли они рассказать об этом современным языком. В этом есть большие сомнения.
Со многими неизвестными
Для начала нужно сказать, что молодежью в Казахстане не занимается вообще никто. Серьезно, не считать же работой с людьми до 29 лет откровенно провальную концепцию молодежной политики, в которой, кроме лозунгов и лизоблюдства, нет вообще ничего? Или того пуще: движение «Жас Отан», фейспалмами от акций которого можно разбить себе лицо в кашу (последнее мероприятие из описанных на сайте движения – велопробег под эгидой «Нет пути – религиозному экстремизму!»). Работа с молодежью в Казахстане – это как производство «Оки» на заводе «КамАЗ»: вроде тоже машина, а стыдно за нее до ужаса.
Поэтому, когда Мухтар Аблязов или любой другой оппозиционер решается сделать ставку на молодое поколение, – это вариант практически беспроигрышный. В условиях, когда социальный лифт – госслужба – только один, и он переполнен, человек, готовый предложить внятное описание светлого будущего (а не «в 2020 году все будет хорошо»), сразу обретает нимб над головой. Вопрос в том, предлагается ли это светлое будущее Мухтаром Аблязовым?
Нет, не предлагается. Социальные реформы, сводящиеся к кейсу «повысим всем зарплаты», выглядят полной утопией: даже если это удастся сделать, никуда не денутся запредельный уровень коррупции (которая у многих в головах от рождения прописана как генетический код), полностью контролируемая властью судебная система и очень низкий уровень системы образования. Да и потом, если предположить, что все эти блага, обещанные политиком, удастся обеспечить, – это движение все в той же орбите патернализма: вы нас выберите – и мы вам дадим. Просто так дадим, потому что у нас богатства. Вот у олигархов и других заберем – и вам отдадим, вам вообще ничего не надо делать.
Иными словами, в будущем высоких технологий молодежи предлагается все то же висение на шее у государства – только шея будет другая. Тут надо сказать, что государство через ругательное выражение «модернизация общественного сознания» недвусмысленно намекнуло, что хочет смахнуть прицепившихся к сиське представителей социальной группы «патерналисты». Однако, во-первых, это намерение высказано настолько кондово, насколько это вообще возможно; во-вторых, это невозможно технически, пока у людей не будет стопроцентной гарантии того, что им хотя бы дадут физическую возможность зацепиться за предоставленный шанс реализоваться самостоятельно; а в-третьих, государство на это никогда не пойдет, потому что, дав свободу, оно тут же растеряет всю лояльную себе аудиторию и потеряет власть. Свобода, конечно, лучше, чем несвобода, но слишком много свободных людей для тех лидеров, кто вырос в доинтернетовскую эпоху, – это тоже как-то нехорошо.
Проблема еще и в том, что молодежь в Казахстане никто толком не изучает. В прошлом году фонд Эберта выпустил неплохой сборник «Молодежь Центральной Азии. Казахстан», в котором дается хотя бы примерное представление (но тоже не стопроцентное) о том, чем живет и каким трендам следует новое поколение казахстанцев. Есть подозрение, что ни власть, ни оппозиция это исследование толком не изучали. Мухтар Аблязов, например, в интервью заявил, что люди в Казахстане стремятся к Европе – да и вообще это желание всего мира перенять те ценности.
Но вот лишь некоторые цифры этого стремления казахстанской молодежи: 64% опрошенных в рамках исследования выступают за запрет абортов; 68% полностью или частично удовлетворены развитием демократии в Казахстане; 56% считают, что интересы общества в той или иной мере важнее интересов отдельной личности. И, кстати, только каждый пятый молодой человек готов ориентироваться на Европу. В основном же все смотрят на пример России. Сила исторической привычки? Да, вероятнее всего. Но идти в такую аудиторию с лозунгами жизни, как в Европе, – это очень смелая, близкая к браваде стратегия.
Разные цифры
В своем интервью Мухтар Аблязов упоминает количество подписчиков в социальных сетях и говорит о том, что исходя из этого видит высокий уровень поддержки своих идей. Налицо вольная или невольная подмена понятий.
Подписчики вовсе не обязаны поддерживать идеи того, на кого подписались, – это раз: среди подписчиков могут быть и противники, просто чтобы посмотреть, что там еще придумает их визави. Подписчики в интернете совсем не обязательно реальные люди – это два: даже у того же Аблязова в Instagram среди подписчиков есть магазин табака и магазин автозапчастей.
Количество подписчиков в соцсетях не означает количество сторонников в Казахстане – это три: это же мировые соцсети, а не кружок по интересам молодежи Алма-Атинской области. Самое главное: количество подписчиков в соцсетях не аккумулируется автоматически в количество сторонников на улицах – это четыре.
Да и вообще, с каких пор Instagram стал соцсетью с протестным потенциалом? Если что – многомиллионное число подписчиков там имеют авторы коротких минутных смешных роликов – вайнеры и звезды; но даже они не могут похвастать тем, что завтра весь Instagram пойдет за ними.
А если брать в расчет Facebook – основную соцсеть протестной массы, – то число сторонников оппозиционера сократится еще сильнее.
Правда, тут обязательно следует упомянуть, что Аблязов хотя бы использует соцсети в своих интересах. Как справедливо заметила публицист Гульнар Бажкенова в своей колонке на радио «Азаттык», в интернет-битве оппозиция одерживает разгромную победу над властью. Можно добавить, что оппозиции для этого почти ничего не нужно делать – нынешний политический режим в интернете подобен слону в посудной лавке: неспособный приноровиться к современным технологиям, властный Олимп делает все, чтобы усложнить жизнь тем, кто в этих технологиях живет как рыба в воде. Тут у оппозиции может быть и 250 тысяч подписчиков – просто потому, что она прикольнее власти. Но эти люди только лайками и ограничатся, потому что жизнь в Facebook и реальная жизнь – это две разных проекции, пересекающихся далеко не всегда.
Цифра о 90%-ной поддержке взрослого населения, которое настроено оппозиционно к режиму, очевидно, взята с потолка, но и другие цифры тоже мало чем подкреплены. Так, Мухтар Аблязов уверен, что ему удастся вывести на улицы миллион человек. Вывести порционно: сначала десять тысяч, потом – двадцать, и так далее. Пример одних будет заражать других. Но это утопия: в Жанаозене люди тоже вышли – и закончилось стрельбой. Однажды применившей оружие власти ничего не мешает выстрелить еще раз, и исключительно мирный протест, как его представляет оппозиция, быстро перерастет в побоище.
Южной Кореи не получится, но и с украинским сценарием будет проблема: здесь режим куда жестче, чем в Киеве при Януковиче, а главное – он выкристаллизовывался многие годы. Казахстанцы настолько не оппозиционны сейчас (это не Россия – смотрите пункт ниже), что готовы прощать нынешней власти все: временную регистрацию, 97,7% на выборах, властные кланы в списках Forbes. Не оппозиционны, но и не запуганы – тут важно понимать: прошлогодние земельные протесты показали, что по чувствительным вопросам казахстанцев можно мобилизовать. Однако сразу следует добавить, что как только вопрос отложили в дальний угол, люди снова успокоились.
Представить, что на улицы в Казахстане готова выйти молодежь, можно. Уровень скрытого протеста внутри нее оценивается весьма условно (в исследовании фонда Эберта об этом впрямую ничего нет), но если судить по тем, кто недоволен своим экономическим положением, то их около 13% – не так уж и мало на самом деле. Но это точно не миллион человек. Вывести их на улицы под лозунгами повышения зарплаты в принципе не так сложно. Но эти же люди будут бороться за благосостояние, а не против режима, как того хочет Мухтар Аблязов: большая часть из недовольных, по исследованиям, склонна во всем винить правительство, но никак не политическую систему и президента.
Смело, товарищи, в ногу
Ключевой вопрос – пойдет ли молодежь именно за Мухтаром Аблязовым (за нынешним политическим режимом без пряников – точно нет). Если предположить, что описанная им характеристика своей авторитетности справедлива, найти причину, по которой молодежь должна пойти за ним, все равно не получается.
Само название «Демократический выбор Казахстана» – это как альбом с фотографиями студенческих лет, снятый с пыльных антресолей: приятно вспомнить, но к сегодняшнему дню он не имеет никакого отношения.
Очевидно, что с новым поколением надо разговаривать по-другому. На разных языках разговаривают даже те, кто родился в конце 80-х, и те, кто в начале нулевых. Это абсолютно разный стилистический и, что не менее важно, лексический подход. Тут уместно вспомнить Алексея Навального, который поднял «движуху» в России. Сторонники Мухтара Аблязова очень не любят это сравнение.
14 июня ближайший сторонник Аблязова Айдос Садыков написал в своем Facebook, что «у Навального и его ФБК более чем 34 000 спонсоров – в основном, это простые люди, рабочие, фермеры, средний класс, мелкие и средние бизнесмены». «У нас совсем другая ситуация, вся казахская оппозиция находится на самообеспечении, никакой помощи со стороны мы не получаем, – пишет Садыков. – Как только появится у нас серьезная финансовая поддержка, будут у нас и профессиональные эфиры, и целый штат профессиональных журналистов-расследователей, правозащитников, режиссеров, ведущих и так далее. Тогда будет и регулярная помощь семьям политзаключенных. А пока этого нет, нет смысла сравнивать с Навальным или с кем-то еще. Поверьте, Навальный в наших условиях мало бы чем от нас отличался, или давно махнул бы рукой и занялся чем-то другим».
Претензия понятная, но не совсем корректная. Никто не требует от того же ДВК фильмов уровня «Он вам не Димон!». Хотя почему нет? Для этого не нужен огромный штат журналистов-расследователей, да и у того же Аблязова деньги на создание нормального ресурса вполне могут быть – да и сам он (по его словам) человек не бедный. А пока его ролики и эфиры на Facebook – это откровенное неуважение к молодежи. Плохой звук, плохой монтаж, плохой свет – это полбеды. Но язык, на котором разговаривает Аблязов со сторонниками, – совершенная архаика. Навальный смог вывести молодежь в том числе и потому, что разговаривал с ней на языке мемов, иронии и понятных категорий. Почему каждый эфир Навального интересен и обсуждается не только группой сторонников, но и властью? Потому что это в первую очередь качественный продукт. И для создания такого продукта нужны не только и не столько деньги, сколько желание и умение чувствовать целевую аудиторию. И если для власти ментальное отставание и неспособность говорить с молодежью на ее языке – это неизлечимый диагноз, то для оппозиции – трагическая ошибка.
Тут надо упомянуть, что адепты действующей власти – сами или по заказу – как раз пытаются играть на поле мемов и демотиваторов. В Facebook работает группа «Враги народа Казахстана 2.0»: там клеймят почти всю оппозицию, но Мухтар Аблязов – главный герой. Доподлинно не известно, кто это делает, но по степени эффективности такое исполнение контрпропаганды в отношении Аблязова приближается к нулю. Сложно описать конкретным словом уровень «мемасов» в этой группе, но, кажется, слово «бездарность» подойдет.
Конечно, ДВК и ФБК нельзя сравнивать. И нельзя сравнивать Аблязова с Навальным. Также нельзя сравнивать Аблязова с Ходорковским, поскольку, например, тот же Ходорковский остался в России и сел в тюрьму вместе со своими товарищами (Алексеем Пичугиным и Платоном Лебедевым) на долгие годы – несмотря на то что ему давали возможность уехать за рубеж. А Алексей Навальный, по сути, пожертвовал братом (хотя и сам брат был готов страдать и страдает за убеждения), но при этом, даже несмотря на загранпаспорт, остается в России и садится регулярно, пусть и на небольшие сроки, под арест.
Сказанные в интервью радио «Азаттык» слова Мухтара Аблязова о том, что он не чувствует моральной ответственности за сидящих за решеткой в Казахстане людей по делам, связанным с его именем, точно не добавляют ему популярности и харизмы в глазах современной молодежи. Аблязов прав, когда говорит, что ему угрожает опасность даже за рубежом, но в глазах современной молодежи оппозиция в эмиграции – однозначно проигрышный проект.
Поэтому слова Мухтара Аблязова о том, что его движение будет работать на молодежь и что за ним пойдет большое количество людей, вызывают сильный скепсис. Правда, на фоне абсолютного упадка взаимодействия власти с молодежью определенную популярность идеи политика, возможно, получат – в том числе и среди нового поколения. Однако на то оно и новое, что его не обманешь сиюминутными обещаниями – и если за словами не стоят реальные действия, то репутацию потом уже не восстановишь.
Что другие думают о Мухтаре Аблязове и его интервью
Мирас НУРМУХАНБЕТОВ, журналист:
– Мухтар Аблязов, по моему мнению, не очень хорошо подготовился к беседе с журналистом. Чувствовалось, что «домашние заготовки» вставлялись им не всегда удачно. Некоторые вопросы он попросту заговорил, выделяя только более выгодные для себя моменты. Это в принципе понятно. Однако, на мой взгляд, чрезмерные популистские тезисы были лишними – они испортили первоначальное положительное впечатление при объективном взгляде.
Надо учитывать, что у большей части общества уже сложилось определенное мнение по отношению к Аблязову, и каждый смотрел это интервью именно через призму этого отношения. Если говорить о тех, кто видит в нем единственного и бесспорного лидера оппозиции, то они удовлетворили свои взгляды, а те, кто считает его недостойным этого «звания», нашли «между строк» подтверждение своих убеждений.
Серик МЕДЕТБЕКОВ, руководитель Загранбюро оппозиции Казахстана:
– Я искренне рад возрождению лозунга РНПК «За Казахстан без Назарбаева!», пусть даже с такой популистской программой.
Но, к глубокому сожалению, Аблязов так и не ответил внятно на вопросы ни по происхождению своих средств, ни по многочисленным обвинениям со стороны своих соратников в отношении своих родственников Храпуновых.
Эта полуправда так и будет порождать бесконечные вопросы – незакрытые гештальты возрождающегося ДВК. Иначе возрождение ДВК более похоже на попытку получения статуса политических беженцев для своей родни, чем на реальное движение. Причем за счет незапятнанных новых имен истинных патриотов, гражданских активистов и политиков, которые активно вовлекаются в этот процесс.
Мы всегда готовы простить беглым олигархам постоянное поливание грязью несогласных с ними активистов гражданского общества, но поможет ли это отмыться Аблязову на Западе?
Не утянет ли он за собой честных и искренних патриотов Казахстана, пожелавших возродить ДВК?
Ведь любое движение всегда воспринимается через призму его лидера.
(запись в Facebook от 1 июня)
Сергей ДУВАНОВ, публицист:
– У меня двойственное впечатление. С одной стороны, понятно, что человек настроен на радикальную политическую борьбу. Он хочет сменить эту власть и сам оказаться в ней. С точки зрения политика, это, на мой взгляд, похвально. Человек не прячется, не скрывается, не юлит и не пытается войти во власть «обходными путями».
С другой стороны, возникает ощущение, что Аблязов не совсем адекватно воспринимает ту ситуацию, которая сложилась в Казахстане. Все эти заявления о возможности вывести миллион человек, и власть убежит – власть, конечно, убежит, но где взять этот миллион? Столь же странными выглядят и заявления о том, что 90% взрослого населения поддерживает Аблязова. Суждения об этом на основе подписчиков в Instagram – это, по меньшей мере, недальновидно и неправильно.
Вячеслав ПОЛОВИНКО, специально для
«Новой» – Казахстан», 15.06.2017
