Не раз приходилось об этом писать. Пора снова напомнить об исторической правде. Вопрос запутан уже давно, и многие просто не знают, в чем смысл проблемы. У нас давно принято считать, что Украина – российская, что она, тем более Новороссия (со времен Екатерины II), в отличие от более ранней Малороссии, заведомо наша. И для этого взгляда вроде есть какие-то основания. Но тогда необходимо вспомнить, что и немалая часть Белоруссии, Казахстана тоже наши, а уж о прочих землях к востоку от Урала и говорить нечего. Кто когда-то их скрепил со скудным отечественным нечерноземьем? Разве опять же не они, наши предки, русские солдаты и казаки?
Заметьте, я не ставлю вопроса о завоевательных войнах и о колонизации, это совсем другая тема. Я просто прошу обратить внимание на то, что эти части империи, мягко говоря, исторически не вполне Россия. Ну, к примеру, как Курильские острова. Это многим признать неприятно, но оно именно так. А каков вывод? Разумеется, речь не о том, чтобы искать нового хозяина тем и другим аналогичным территориям. Речь снова об истории, об исторической правде. Ведь когда-то Киев, который мать городов русских, тоже был не русским. Им владели хазары, позже захватили варяги. Славян там (напомню, предков русских и украинцев) не было, а если и были, то чаще в качестве рабов. Правда, славян вокруг было много, а так как у варягов с женщинами было туго, это вскоре привело к славянизации Киева, да и других городов, варяжских форпостов по Днепру, использовавшихся для обслуживания торговли с византийскими греками (проторусские были крестьянами-общинниками, не горожанами).
После того варяги стали князьями и боярами, а проторусские если и жили в городах, то в основном в качестве челяди. Затем пришли татаро-монголы, структура Руси усложнилась: сверху Орда, ниже улус Русь Ордынская с князьями, боярами и с городскими (челядью, но и торгово-ремесленным населением), а самый низ – это сельская община с ее подсечно-огневым земледелием и регулярными перемещениями с места на место. Но к западу от нее оказались отколовшиеся от Орды Новгород и Русь Литовская (Галицко-Волынская в основном). Они не были независимыми от Орды, но некоторая степень их зависимости тогда компенсировалась тесными связями с Европой. С этого, собственно, все в XIII веке и началось.
Освоение Малороссии и Новороссии
О том, что отличало торговый Новгород, и говорить нечего; школьники неплохо это знают. Но вот о том, что такое Литовская Русь, знают мало, если вообще что-то знают. Это русско-православные во главе с варяжскими князьями и боярами, бежавшие от татар и оказавшиеся на территории западной части современной Украины и Белоруссии без строгих обязательств перед Ордой, но со связью с литвой и поляками, а через них – с немцами и с высокой городской культурой Запада, с тамошним самоуправлением (предкапиталистическое Магдебургское право). Они так и не стали частью трансформировавшегося и вестернизующегося неевропейского мира, но кое-что от того мира сумели получить, что и сказалось впоследствии на их потомках с социопсихологией западенцев и даже униатов.
Я далек от того, чтобы русских казаков типа столь блистательно описанного Гоголем Тараса Бульбы, ненавистника поляков и евреев, отрывать от всех наших с их предубеждениями. Но при всем том отличия были уже тогда. И потомки того же Бульбы при Богдане Хмельницком и его преемниках из числа украинских гетманов Запорожской Сечи (вплоть до Ивана Мазепы) вовсе не стояли единодушно за включение казацкой Украины в состав России. И не потому, что боялись крепостной зависимости, которая русских казаков минула. А потому, что незалежна Украйна была их целью. Ну не ощущали они себя частью Руси-России, хоть и были этнически по большей части русскими и конфессионально православными. А белорусы как этнос сложились позже на основе православной части Литовской Руси. Правда, казаков среди них не было, преобладали крестьяне, как позже и на Украине. Но обратимся к ней.
Ситуация складывалась таким образом, что в городском населении Руси Литовской тоже преобладали не выходцы из общинной деревни. Но если украинские казаки стали боевой силой, в которой были заинтересованы и Русь, и Литва (а затем и Речь Посполита), Османская империя и Крымское ханство, не говоря уже о пришлых во времена Петра шведах, то с деревней дело обстояло иначе. После учреждения Галицкой митрополии (XIV век) юг западно-православных территорий с русским населением стали именовать термином Малая Русь. Чуть позже Малороссией именовали уже территорию Киевской митрополии, включая большую часть Белоруссии и часть Литвы, а еще позже, с XVII века, она стала четко ассоциироваться со всей поднепровской, в основном уже общинно-деревенской Украиной (Белая Русь стояла особняком). Украина состояла тогда из группы областей по правому и левому берегам Днепра. А то, что ныне именуют восточноукраинскими территориями, не было еще заселено и, будучи открытым для набегов крымских татар, именовалось Диким полем.
Степи Дикого поля от Тулы до Крыма были с незапамятных времен ареной набегов кочевников, так что постоянно живущих земледельцев там было мало. Еще в XVIII веке этим путем уводили на юг многие десятки тысяч пленников, которых продавали в причерноморских портах в рабство. И лишь при Екатерине II ситуация изменилась. Все Дикое поле с Крымом – Новороссия – стало русским и начало очень энергично заселяться как пришельцами с украинско-малороссийского запада (в основном общинно-деревенскими), так и переселенцами с русских или бывших польских земель (преимущественно городскими, поселковыми, местечковыми). С тех пор и стала превращаться вся эта территория в своем современном виде в Украину.
Украина как геополитическое единство
У нас привыкли считать, что присоединенные к России территории с их населением – это естественное расширение зоны обитания русских, а какие-то компактные территории внутри нее с их местным населением – лишь места, где живут и нацменьшинства. Для империи оно действительно так. Но если она рухнула, как быть с теми русскими, что оказались рядом с нерусскими? В ХХ веке в таких ситуациях колонисты, как правило, стали уезжать на родину. Исключением из этого правила были лишь колонии особого типа (США, Канада, Австралия, Новая Зеландия и ЮАР), в которых колонисты из Европы составляли большинство. Разве что в ЮАР, куда для заработка из всей Африки стекались мигранты, это большинство быстро перестало быть таковым. Не все колонисты, оказывавшиеся в явном меньшинстве, этого хотели, кое-кто, как французы в Алжире, готов был воевать. Но норма оказалась неумолимой: если чужие колонисты в государстве являются меньшинством, они, коль скоро им это предложат, должны уехать. И они уезжали, оставляя после себя, как в Родезии-Зимбабве, многие тысячи великолепных ферм, после их отъезда разваливавшихся.
У нас все как-то не так. Империя рушилась, но мало кто из новых стран, где русские были крайне нежелательны, как в Балтии, уезжал. Украина не Балтия, но украинское стремление к независимости, проявлявшееся веками и подчас, как в 1918 году, доходившее до мощных военных кампаний, не утихало. И когда в 1991-м СССР перестал существовать, стремление к независимости оказалось четко выраженным. Можно спросить, почему. Ведь городское население здесь почти всегда говорило преимущественно на русском, так что русские привыкли видеть в этой части прежней России нечто вполне русское.
Однако ситуация ничем не отличалась от той, что стала общей нормой во всем мире. Геополитическое единство всей Украины несомненно, хотя разница между Малороссией и Новороссией всегда была и остается ощутимой. Вопрос лишь в том, изживать ее или раздувать.
Обратите внимание, речь не идет о том, кому должен принадлежать Крым, хотя, на мой взгляд, исторически он издавна был близок и к Украине, и к России. Даже если не говорить о татарах, ни Переяславская Рада, ни петровская Полтава точку на решении вопроса о судьбе этой территории не поставили. Эта точка была поставлена Екатериной и именно в результате завоевания, когда Дикое поле вместе с турецко-татарским Крымом перестали быть очагом вечного неспокойствия империи на юге. Украина с Крымом без особых церемоний были включены в состав империи. Не стану настаивать на том, что на правах колонии. Но если говорить честно, то достаточно близко к тому. Примерно так же стали русскими казахстанские степи, там тоже были русские казаки. Не стану осуждать колониализм как феномен. Больше того, считаю, что благодаря колонизации-вестернизации западными предбуржуа-буржуа неевропейский мир получил такой мощный толчок для развития, равного которому он не мог рассчитывать получить иначе. Но все эти колонии европейского Запада, выполнив свою миссию, прекратили существование в середине ХХ века. А колонизаторы и в большинстве случаев колонисты – за упомянутыми уже весьма весомыми исключениями – вынуждены были вернуться на свою историческую родину.
Историческая миссия колониализма
Передовой Запад, заинтересованный в рыночно-частнособственнических связях с неевропейским миром, отнюдь не зверствовал, как то многие любят сочинять. Не считая захвата латиноамериканского континента испанскими конкистадорами (не буржуа, а откровенными бандитами), передовые – Голландия и Англия – с их Ост-Индскими компаниями действовали иначе и не столько воевали, сколько торговали с Востоком, активно способствуя ускорению его эволюции. Принуждаемый к торговле, Восток понемногу (с начала XVI века) переходил от понятного сопротивления к логичному приспособлению и численно от этого успешно возрастал. А для Европы был нужен всемирный рынок с платежеспособным спросом, для чего стимулировался процесс развития колоний. Казалось бы, Россия могла действовать аналогичным образом. Однако не пошла по этому пути, так как Россия была колонизатором, но до реформ 1860-х не имела буржуа, несовместимых с сильной самодержавной властью.
И это важное обстоятельство сыграло роковую роль в судьбах нашей империи. Начатая Петром I и сыгравшая огромную роль в нашей истории безбуржуазная вестернизация – не чета всепланетно-европейской. Она не могла готовить империю, включая ее национальные окраины, к буржуазной эволюции. И это сказалось на судьбе как России в целом, ставшей жертвой катастрофы в 1917-м, так и всех составлявших ее нацменьшинств. Надеюсь, понятно, сколь тесно связаны судьбы всех частей страны в годы советской власти. Тут не приходится говорить ни о вестернизации, ни о национальной независимости нацменьшинств, многие из которых могли бы надеяться на лучшее. И историческая миссия колониализма, успешно завершившаяся во всем остальном мире в середине ХХ века, нашей страны не коснулась. Разве что вселила в нее напрасную надежду добиться политического успеха, дешево продавая, а то и даром отдавая излишнее производившееся у нас оружие.
После краха СССР
СССР не мог не рухнуть, хотя мало кто верил в те годы, что это случится скоро. Тоталитарные режимы с их командно-мобилизационной основой не могут существовать слишком долго. Другой вопрос, что приходит им на смену. О нацизме говорить не буду, в маоистском Китае с его мощной высококультурной конфуцианской этико-цивилизационной основой один выход, у нас с нашей инертно-архаичной общинно-деревенской основой – совсем иной. Тем не менее Россия выстояла. Судьба снабдила страну почти неисчерпаемыми природными ресурсами, за счет чего и живем. Но вот Украина не то чтобы бедна ими, но ресурсы у нее не те. И именно в этом главная основа ее несчастий.
В отличие от России, Украина исторически насыщена вольнолюбивым духом. Начиная с отделения от Орды Галичины с ее мужественным и, в отличие от Невского, не склонившимся перед ханом Даниилом Галицким, ее население не вполне наши люди. Они, особенно западенцы, – другие. И потомки казаков другие. И униаты другие. И татары. И, понятно, евреи. У нас этого многие не знают, не учитывают и слепо верят тому, что все западные украинцы чуть ли не фашисты. Это пропагандистская уловка, когда нужно настроить мнение воспитанных телеящиком на вдруг ставшую нужной антиукраинскую волну.
На самом деле ситуация совсем не такая. Просто Украина живет беднее, на ней сказываются бешеные деньги, что приходится платить за русский газ. А если страна бедна и вольнолюбива, то неудивительно, что она с надеждой смотрит на буржуазный либерально-демократический Запад, который один ей в сложившейся обстановке может помочь. Смотрит давно и тем вызывает раздражение у нашей власти. Отсюда между Украиной и Россией спорадические конфликты. А теперь в эту сложную политическую нестыковку активно вмешался еще и в основном русский Крым, которому за лояльность было обещано много. Так много, что нет ничего удивительного в том, что столь хорошей жизни захотели и те, кто преобладает на территории бывшей Новороссии, того Дикого поля, что было заселено много позже остальной Украины и опять-таки преимущественно русскими.
Надо ли разжигать страсти?
А теперь – о нашем сегодня. Совершенно очевидно, что страсти разжигаются осознанно: достаточно взглянуть в телеящик. И никто не ставит другой вопрос: вы, родные наши, не хотите жить на Украине, предпочли бы Россию? Пожалуйста, приезжайте. У нас так плохо с рабочей силой, поможем вам, с радостью встретим своих, русских, тех, кто неуютно чувствует себя где-то еще. Но нет, и не подумают звать; напротив, будут мешать осесть в России, начнут разве что вымогать деньги… Странно, не так ли? Если нам так нужны простые русские люди, разве это не причина позвать их, помочь им? Но все непросто. Выясняется, что поселить русских у нас (что уже просчитано на примере Крыма) очень дорого. Да и возиться со всеми кому охота? И как объяснить, что у нас своим бедным не хватает ни приличной зарплаты, ни жилья?
Короче, к себе не зовем, норовим забрать их, а точнее, принадлежащую другой стране территорию, на которой те русские живут. Неужели так дорога нам чужая земля, что готовы платить за нее гигантские, как выяснилось на примере аннексированного Крыма, деньги? А ведь все идет именно к этому. Если же поставить вопрос грубее: кому это больше всех нужно, кто от этого выгадывает – ответ будет незамедлительным и предельно ясным для любого, кто задумается. Есть те, кто обретает на этом рейтинг. А ведь все то, что случилось с Крымом и грозит произойти с Новороссией, будет стоить стране – и всем нам, каждому из нас с вами – очень больших, огромных денег. Выгода же очень сомнительна. Ведь что нового? Только траты на приведение новой территории и ее населения в божеский вид, больше ничего. И траты, как выясняется, непосильные. Но ради чего? И раньше желающие свободно ездили в Крым, и теперь смогут. И прежде за вполне сносные деньги стоял наш флот в бухте Севастополя, и теперь так будет, разве что вовсе без платы.
Так что же выгадываем все мы и что проигрываем (еще не все ясно с санкциями, а во что они обойдутся, тоже трудно даже представить)? И все это ради того, чтобы на очередных выборах популярный лидер был избран на новый срок с триумфом – в том случае, если страна благополучно до тех выборов с санкциями против нее дотянет. Опять-таки не ставлю проблему амбиций и исторически сложившейся тяги к расширению территории, к чему у нас за многие века господства подсечно-огневой системы земледелия большинство так привыкло… Но готовы ли сегодня потомки нищих наших общинников платить за это столько, сколько сочтут уместным те, кто станет ограничивать наши возможности в общении с остальным миром? Ведь и сегодня многие у нас жалуются, что плохо живем. А что они станут говорить завтра, когда нежданная эйфория пройдет, а выплаты повсюду уменьшатся?
И что с Украиной? Ей, судя по всему, Запад поможет, она не пропадет и в скверные руки не попадет. Думаю, что и та часть ее, которая сегодня, как кажется, висит на волоске, останется с ней и ничего дурного с ее населением не случится. Так стоит ли и далее разжигать страсти и давать запугивать себя мифическими фашистами? Ведь речь идет об очень серьезных вещах. В случае удачи мы обретаем тяжелейшую обузу и, не говоря об еще более тяжелых и дорогих для страны санкциях, ничего за это не получаем (Крым, повторю, каким был для нас, таким и останется). А будет ли людям, которые при таком ходе событий станут нашими вместе с отторгнутыми у Украины территориями, лучше – это вопрос. Очень большой вопрос. Они очнутся и посчитают. Посчитают и призадумаются. У них ведь дети есть, которые, как и у нас, давно на тот Запад с вожделением смотрят. И уезжают. Для них, если прямо поставить вопрос: «Россия или Запад?», сомнений не будет.
Почему так – вопрос другой. Но не считаться с реальностью и очень дорого за это платить – разумно ли? И вообще Украина – не Россия. А отторгнув ее кусок с не очень хорошо живущими людьми, Россия не сделает лучше, зато массу новых хлопот обрести легко. И еще. Украину как дружественное государство с близким к нам населением мы потеряем скорее всего навсегда. Ее жалеть я бы не стал, она свое возьмет и так либо иначе, но станет счастливой. Что станет с нами, когда мир нас отторгнет?
Об авторе: Леонид Сергеевич Васильев – доктор исторических наук, ординарный профессор НИУ ВШЭ, заведующий лабораторией исторических исследований НИУ ВШЭ.
Независимая газета
