Замминистра обороны России Анатолий Антонов 14 августа назвал преждевременным решение о выводе в 2014 году из Афганистана международных сил содействия безопасности. Это создает, по его словам "вызовы, в том числе, и для национальной безопасности России", хотя "наша страна делает очень много, укрепляя наши контингенты в Таджикистане и в Кыргызстане в преддверии тех событий, которые произойдут в 2014 году". Антонов считает: прежде чем выводить войска, "необходимо позаботиться о создании в Афганистане сил безопасности, способных самостоятельно бороться с радикалами".
Надо отдать должное российским военным: они последовательны в оценке угроз, исходящих из Афганистана. Вот и начальник Главного разведывательного управления Генштаба генерал-лейтенант Игорь Сергун указывает: "по мере сокращения группировки иностранных войск следует ожидать усиления влияния исламского движения талибов".
Несколько по-иному смотрят на проблему "Афганистан-2014" в российском МИДе. История того, как на Смоленской площади относились к американскому, а шире – натовскому – присутствию в Афганистане, выглядит не слишком линейной, и всегда зависела от температуры отношений между Москвой и Вашингтоном. Иначе говоря, это отношение, как правило, определялось политической конъюнктурой и мало зависело от военной составляющей ситуации в Афганистане.
"Муравейник с военными шакалами"
Поначалу, после атаки террористов на США 11 сентября 2001-го и развернутой в ответ на нее военной операции в Афганистане "Несокрушимая свобода", Россия, как и большинство других стран мира, стала членом международной антитеррористической коалиции. Это было самым "романтическим" периодом в российско-американских отношениях. По мере того, как отношения между Кремлем и Белым домом стали портиться, а в особенности вследствие растущего военного присутствия США в Центральной Азии (американские военные базы в Узбекистане и Кыргызстане), в Москве все чаще стали демонстрировать неудовольствие затянувшейся войной, которую ведет Америка в Афганистане.
Российская позиция, кроме того, часто определялась еще и стремлением иметь общие подходы с Китаем, опасаясь потерять его в качестве геополитического союзника в противостоянии Востока и Запада. В Поднебесной старались избегать резких формулировок в отношении военного присутствия США в Афганистане и – в целом – в Центральной Азии, но было ясно: Пекин рассматривает его как угрозу своим интересам в регионе.
Все изменилось в 2011 году, когда президент США Барак Обама заявил о намерении вывести войска из Афганистана к 2014 году.
Как заявил тогда в интервью французской "Фигаро" Дмитрий Рогозин, будучи еще российским постпредом в штаб-квартире НАТО: "Мы не хотим, чтобы войска НАТО уходили, разворошив муравейник, и оставили нас один на один с военными шакалами. Сразу после ухода НАТО они распространят свое влияние на Таджикистан и Узбекистан, и тогда это станет нашей проблемой".
Уйти нельзя остаться в Афганистане
Позиция МИД была не столь однозначной, если не сказать больше – противоречивой. Вот как деликатно излагало ее радио "Голос России" в сентябре 2012 года:
"Отсутствие продуктивного диалога между Россией и альянсом по вопросу ЕвроПРО заставляет Москву проявить настойчивость в отношении планов Запада в Афганистане. В обоих случаях речь идет о безопасности России и региона, с которым она граничит, и поэтому активность российских дипломатов вполне объяснима. По мнению постпреда России в ООН Виталия Чуркина, возможность сохранения баз в афганском государстве вызывает массу вопросов".
Замминистра иностранных дел России Александр Грушко на встрече с генсеком ООН Пан Ги Муном настаивал: "мы озабочены тем, как будет выглядеть военное международное присутствие после 2014 года, и нас тревожит то, что, по поступающей информации, сейчас создаются базы, на которых могут размещаться чуть ли не десятки тысяч военнослужащих. Все это выходит за рамки необходимости стабилизировать ситуацию в Афганистане. Мы исходим из того, что никакого избыточного военного присутствия не должно быть".
Как определить эту "избыточность", в Москве не уточняли. Но требовали от натовцев, чтобы они, прежде чем уйти из Афганистана, по словам Грушко, "отчитались перед Совбезом ООН", как они выполнили полученный от него в 2001 году мандат.
Эта позиция уже тогда выглядела двусмысленной, что отмечали многие наблюдатели как в России, так и за ее пределами. В самом деле, "уйти нельзя остаться" в Афганистане – где в этой формуле Москва предлагала Вашингтону поставить запятую, было непонятно. Ясно было другое – этот выбор российской дипломатией рассматривался как один из пунктов в схеме размена по другим вопросам отношений с американцами. К примеру, кроме ЕвроПРО, сюда можно отнести и попытки добиться от НАТО согласия сотрудничать по афганским делам с ОДКБ, прямо скажем, не слишком удачные…
К слову сказать, заметим, что сегодня в Москве уже не больше не говорят о необходимости отчета НАТО в Совбезе ООН по афганской операции. Точно так же на Смоленской перестали просить госдеп или Пентагон объяснить, зачем в Афганистане оставлять американские базы. Теперь понятно, что это было не более чем запросными, как говорят дипломаты, позициями на переговорах.
Сегодня же важнее взгляд военных на ситуацию вокруг Афганистана после 2014 года. Именно поэтому столь заметными представляются оценки замминистра обороны России Анатолия Антонова.
Рубль – вход, червонец – выход
Но теперь Москве придется выработать и новую позицию по отношению к стремлению своих союзников в Центральной Азии заручиться военной и иной помощью США и их натовских союзников в деле обеспечения собственной безопасности.
Вывод американской базы "Манас" из аэропорта кыргызской столицы к середине 2014 года – дело решенное. Это следует из довольно забавно прозвучавшего на днях заявления ее командующего, полковника Джон Милларда, отвечавшего на вопрос, не под влиянием ли России принято это решение: "Я не могу сказать, есть ли здесь влияние России, я не настолько осведомлен. Знаю, что президент (Обама. – А.Д.) обещал вывести отсюда войска еще перед выборами. По-моему, вот это настоящая причина закрытия базы".
Настоящий полковник! У него свой президент, и он слушает только его приказы…
Но закрытие "Манаса" не означает, что Бишкек намерен отказаться от сотрудничества с США в сфере безопасности. 14 августа в Бишкеке вице-премьер Кыргызстана Токон Мамытов принял двух сотрудников посольства США и представителя Центрального командования США. Кыргызский чиновник поблагодарил американцев за помощь в строительстве восьми погранзастав и попросил их содействия в ремонте и строительстве казарм МВД. Те согласились рассмотреть эту просьбу, напомнив, что они уже ведут капитальное строительство еще 20 хозяйственных объектов для силовых структур КР.
Очевидно, возрастут в ближайшее время масштабы американской помощи и Таджикистану, находящемуся в наиболее уязвимом положении по отношению к угрозам из Афганистана. Отказать Бишкеку и Душанбе в их нарастающих просьбах "подать на безопасность" Вашингтону будет трудно: "рубль за вход (в Афганистан), червонец за выход". И Москве, думается, следует относиться к такому взаимодействию спокойно. Да, так американцы показывают свою "мягкую силу", но другого ответа, кроме демонстрации российской "мягкой силы", у нас нет. Прочая реакция контрпродуктивна.
Разумеется, строительство казарм и погранзастав несоизмеримо с обещанной Россией Кыргызстану и Таджикистану помощью в модернизации их вооруженных сил, соответственно, в 1 миллиард и 200 миллионов долларов.
Но, во-первых, пока это еще только обещания… А во-вторых, их не следует рассматривать как некую благотворительность по отношению к союзникам по ОДКБ. Это вынужденная плата России за свою безопасность, и ее величина будет казаться тем меньше, чем больше в Москве будут пугать себя и других ростом афганских угроз после 2014 года.
Аркадий Дубнов
CA-NEWS (CA)
