Но вот тут появляется такой вопрос: почему воля народа Казахстана в том виде, в каком она в казахской и русской версиях Конституции РК, получилась местами настолько противоречивой, что выполнять ее в таких случаях попросту оказывается совершенно невозможно?! Как страна сумела, основываясь на ней как на фундаменте строительства и развития независимого государства, прожить без коллизий вот уже свыше 14 лет?
Немногим более месяца назад страна отметила 14-летие Конституции Казахстана. В Астане впервые по случаю Дня Конституции состоялся военный парад. Массовые празднования, гуляния, концерты мастеров художественной самодеятельности проходят во всех областях и городах страны.
Юристы в своих выступлениях по случаю Дня Конституции отмечали то, что она стала основополагающим документом, определившим всю законодательную базу государства, документов, который лег в основу строительства и развития независимого Казахстана. Основной закон, дружно утверждают они, отражает волю народа Казахстана, его стремление к утверждению страны в качестве демократического, светского, правового и социального государства, высшими ценностями которого являются человек, его жизнь, права и свободы. Все это - правильно.
Но вот тут появляется такой вопрос: почему воля народа Казахстана в том виде, в каком она в казахской и русской версиях Конституции РК, получилась местами настолько противоречивой, что выполнять ее в таких случаях попросту оказывается совершенно невозможно?! И еще. Если это действительно так, как страна сумела, основываясь на ней как на фундаменте строительства и развития независимого государства, прожить без коллизий вот уже свыше 14 лет?
О чем речь? Попробуем объяснить. Никакого нового открытия и, тем более, никакой тайны тут нет. Текст нынешней Конституции, когда он существовал еще только в проекте, был, насколько это известно, вынесен на всенародный референдум и обсуждался страной почти полгода. Было это весной и летом 1995 года. Тогда же осенью проходили выборы в парламент уже по новой Конституции.
А вот вопрос о существовании некоторых несоответствий в казахском и русском текстах Основного Закона впервые на официальном уровне был поднят в 2002 году. Инициаторами явились депутаты мажилиса. В феврале 2003-го мажилисмен Серик Абрахманов представил эту проблему к рассмотрению Конституционного совета республики. Он обратил внимание этого верховного арбитражного органа по всем вопросам, связанным с Конституцией, на то, что тексты Основного Закона на государственном и официальном языках не просто не совпадают по смыслу, но и местами прямо противоречат друг другу. И в доказательство такого утверждения привел пример: в статье 61 пункт семь, касающийся недоверия правительству, на государственном языке предполагает голосование по этому вопросу «не позднее» 48 часов после такого решения, а на русском языке та же норма звучит, как «не ранее».
Вопрос в постановке С.Абдрахманова предполагал сложный выбор из двух альтернатив одной. Другими словами, речь у него шла о двух противоречащих друг другу требованиях, порождающих внутреннюю коллизию в Конституции. Во всяком случае, такое сложилось впечатление. Конституционный совет никакой оценки по указанному противоречию не дал.
Более того, он никак не отреагировал и на раскрытые тем же С.Абдрахмановым факты самодеятельного внесения в Основной Закон правок тиражирующим его издательством. А ведь еще 6 сентября 1995 года президент Н.Назарбаев пунктом два своего Указа «О Конституции Республики Казахстан» установил, «что оригинал текста Конституции Республики Казахстан, принятой на республиканском референдуме 30 августа 1995 года, хранится у Президента Республики Казахстан».
Кто же после этого мог взять на себя смелость и ответственность распорядиться внести в него правки в обход пункта один статьи 91 Основного Закона, где сказано: «Изменения и дополнения в Конституцию Республики Казахстан могут быть внесены республиканским референдумом, проводимым по решению Президента Республики, принятым им по собственной инициативе, предложению Парламента и Правительства. Проект изменений и дополнений в Конституцию не выносится на республиканский референдум, если президент решит передать его на рассмотрение Парламента…»?! Ведь это - присвоение властных полномочий президента, парламента и всего народа как единственного источника власти. В той же Конституции ясно и недвусмысленно заявлено: «Присвоение власти преследуется законом». Так почему же этот самый закон молчал в случае, публично разоблаченном мажилисменом С.Абдрахмановым перед Конституционным советом?! Не потому ли, что решение о внесении вышеназванных правок в Основной Закон и вообще о создании новой редакции его текста было принято негласно и келейно где-то в кабинетах обладателей высоких государственных должностей?! Но тогда возникает вопрос о привлечении к ответственности этих людей. Ибо кем бы эти лица ни были, они в таком случае нарушили Основной Закон. Конституция является законом прямого действия. Нарушение ее положений должны наказываться столь же прямым действием соответствующего кодекса.
Авторитетные и заслуженные юристы по сию пору любят весомо напоминать: конституционные положения — это мнение народа, принятое на референдуме. Правильно. Но как они, такие признанные специалисты своего дела, в свое время не заметили и потом еще так долго не замечали заложенного там диаметрального противоречия?!. В такое поверить очень трудно. Они-то уж должны были обнаружить эти разночтения гораздо раньше С.Абдрахманова, а потом тут же поднять вопрос.
А так, теперь получается вот что. Многие, наверное, до сих пор помнят те обстоятельства, которыми сопровождался процесс узаконения частной собственности на землю. Он длился долго и проходил тяжело. Исполнительная власть вознамерилась, во что бы то ни стало «пробить» такую частную собственность в рамках законопроекта Земельного кодекса, законодательная под давлением общественного мнения, отрицательно относившегося к такому нововведению, – сопротивлялась до последнего. В конце концов, правительству пришлось пойти на вынесение вопроса о вотуме доверия к себе. Пробить Земельный кодекс в правительственном варианте пробили, но при этом произошло нарушение процедурного требования Конституции: вопрос о вотуме доверия был поставлен 16 мая 2003 года, а голосование состоялось 19-го.
Некоторые утверждают, что соблюсти в точности временные требования как казахского, так и русского вариантов Основного Закона в данном случае было просто невозможно, так как одно из них полностью исключает другое. Но это, мягко говоря, лукавство.
Сама Конституция, если строго следовать ее букве, противоречиям никакого места не оставляет. Впрочем, вот посудите сами. Первый пункт статьи 7 гласит: «В Республике Казахстан государственным является казахский язык». Второй – «В государственных организациях и органах местного самоуправления наравне с казахским употребляется русский язык». Третий – «Государство заботится о создании условий для изучения и развития языков народов Казахстана». Больше никаких требований по языкам нет ни в рассматриваемой статье, ни в Конституции в целом. А там, где положено, достаточно ясно сказано, каким вариантом законов следует руководствоваться при отправлении государственных дел. Во всяком случае, «языковая» статья не дает абсолютно никакого основания для отодвигания на второй план Конституции на казахском языке. Если это происходит (как в случае с Земельным кодексом), юристам в первую голову надо бы поднимать шум с тем, чтобы добиться восстановления статус-кво.
Но если даже языковая статья Конституции РК не убеждает окончательно кое-кого, можно уже сослаться на вышеназванный указ президента, где сказано конкретно об одном единственном «оригинале текста Конституции», а не о «двух оригиналах» или «двух текстах». Тут уже все предельно ясно. Так в чем же корень проблемы? Вот в чем. Сама Конституция требует, чтобы руководствовались ее казахским текстом как единственным законным оригиналом, тогда как на деле сложилась практика руководствования ее русским текстом. Последняя оправдывается теми, кто ее придерживается, тем, что Основной Закон на этапе проекта составлялся на русском языке.
Но такой аргумент на самом деле не выдерживает никакой критики. Фраза «Закон суров, но это закон», которой так любят щеголять юристы, справедлива в данном случае на все 100 процентов. Если в Конституции нет никакой неясности с государственным языком и количеством ее оригиналов, не должно быть никакого вопроса и о том, каким ее текстом следует официально руководствоваться. Потому что домысливание за закон в области правоприменения совершенно недопустимо. Так что все те, кто в своих официальных действиях исходит из допущения, что-де на самом деле первичен не казахский, а русский текст Основного Закона, на самом деле совершают антиконституционное деяние. Про себя вы можете думать об этой Конституции что угодно, а вот при официальном применении ее будьте добры следовать неукоснительно заложенным там требованиям. Другого выхода тут просто нет. Если Конституция в ее нынешнем виде вас не устраивает, добивайтесь ее изменения или пересмотра. Но закрывать глаза на то, как ее грубейшим образом нарушают официальные власти, - это непостижимая позиция.
Сейчас для того, чтобы вернуть процесс законотворчества на конституционное поле, придется аннулировать узаконение Земельного кодекса. Заодно – и введение частной собственности на землю. Потому что, повторимся, процедура принятия этого закона сопровождалась грубейшим нарушением конкретного требования Конституции РК. С точки зрения здравого смысла тут, быть может, нет ничего страшного. Но если один раз заменить условие Основного Закона соображениями здравого смысла, в дальнейшем по прецеденту это может повторяться бесконечно. И у нас сейчас, если сказать честно, нет никакой уверенности, что казус с тем «вотумом доверия» является единственным случаем нарушения действующей Конституции.
Обзор иностранной прессы c А.Тажутовым
