В Киргизии началась необъявленная кампания по выборам в парламент. Мало кто верит, что она пройдет без эксцессов в стране, которая за 19 лет независимости свергла двух президентов и восемь раз отредактировала Конституцию
Путешествие в Бишкек сродни экскурсии в 1990-е — этакое "Намедни", где эффект ностальгии достигается без спецэффектов, самим фактом присутствия.
Сначала поражает, еще в аэропорту, диаметр фуражек начальствующего состава. Затем — живучесть типовой застройки советских времен (включая местный Белый дом, который, чтоб как-то выделить, зовут Серым). Следом — зарешеченность торговых точек (помните: мой ларек — моя крепость?), которым первым достается в революционные будни. Ну, и рассказы о том, как в 2005-м громили одни кварталы, а нынче, в апреле 2010-го, взялись за другие... Народ, в общем, давно ориентируется: по тому, с каких гор и под какими лозунгами спускаются революционные массы, столичные жители за пару часов делают вывод, куда опасно, а куда безопасно ходить в магазин.
Пара разговоров — и начинаешь примерять все это на себя. Не то чтобы мы пережили страсти такого накала, но то смутное, из 1990-х, воспоминание о том, что до власти бывает рукой подать, накатывает. Чтобы не сбиться на спецэффекты, этот этап становления киргизской демократии, который в России давно называют безвластием, мы решили описать, сопоставляя два взгляда — извне и изнутри.
Три вице и генеральная линия
Официально парламентская кампания в Киргизии должна стартовать через неделю, но жизнь в правовом вакууме приучила не обращать внимания на юридические нюансы. Лидеры правящих ныне партий — Алмаз Атамбаев (социал-демократы), Омурбек Текебаев ("Ата-Мекен") и Темир Сариев ("Ак-Шумкар") — сдали посты вице-премьеров во Временном правительстве и вступили в борьбу за электорат. Соратники-революционеры, свергавшие президента Курманбека Бакиева всего-то три месяца назад, сегодня за власть бьются уже между собой.
Революционный триумвират не оставил тылы оголенными. Техническое правительство, сменившее Временное, сформировано при их активном участии. Вакансии заполнили воспитанники президентов Акаева (свергнут в 2005-м) и Бакиева (свергнут в 2010-м) — крепкие хозяйственники и профессионалы, как охарактеризовала старых-новых управленцев действующая глава Киргизии Роза Отунбаева. Кадры подбирались с учетом важного для смутного времени фактора — все они, в принципе, лишены политических амбиций. Но на всякий случай их еще и ограничили в полномочиях, дав решать только текущие хозяйственные вопросы. Правила игры на ближайшие 3 месяца (выборы ждут в октябре) будут устанавливать члены бывшего Временного правительства — они намерены помочь президенту Отунбаевой писать декреты. Таким образом — без парламента, Конституционного суда, но с двумя правительствами — Киргизия будет двигаться к закрепленной недавним референдумом цели: парламентской республике, которой в Центральной Азии еще никогда не видывали.
Закаленный в революциях киргизский электорат окрестил этот новый расклад "двухголовым правительством". Скепсис низов не случаен: революционная эйфория сошла на нет, кредит доверия тех, кто ворвался во власть в апреле, тает. Адекватно оценивают ситуацию и сами лидеры правящих партий: бывший вице-премьер Текебаев говорит, что их рейтинг не превышает 20 процентов. На выборах он, однако, намерен взять 50.
Впрочем, нельзя исключать и полный провал. На "островке демократии в Центральной Азии", политический багаж которого за два десятка лет независимости после распада СССР составляет 8 конституций, 2 революции и 140 партий, контрольный пакет депутатских мандатов может запросто уплыть на сторону. Один из весьма вероятных вариантов в том, что он окажется в руках группы генералов, составляющих оппозицию руководящему триумвирату. В самом деле, популярность генералов Мирослава Ниязова (КГБ), Омурбека Суваналиева (МВД) стала резко расти после того, как им удалось показать, что они знают, как навести порядок на юге страны, остановив жестокую резню между киргизами и узбеками. Против политики Временного правительства выступает и другой известный генерал — Феликс Кулов (МВД). В стране, где большинство массовых политических акций, от бунтов до их подавления, планируются как операции по переброске людей, блокировке и деблокированию горных дорог, кварталов и поселений подобная связка имеет вес.
На кону не только амбиции, но и стратегический для страны вопрос — форма правления. Силовики категорически не приемлют парламентскую форму правления, считая, что она размывает ответственность, усиливает анархию и ратуют за сильную президентскую власть и ответственность лидера. В случае победы они намерены вновь переписать текст Основного закона.
— Государство в Киргизии сегодня существует только по форме и атрибутам, но не по содержанию,— объясняет эту позицию генерал Ниязов, в советские годы начальник УКГБ Джалал-Абадской области.— Мы оказались не готовы к демократии, но проблемы начались не сегодня. И март 2005-го, и апрель 2010-го случились потому, что сама власть не смогла разделить свободу и вседозволенность. Можно, конечно, обвинять народ, но он — зеркальное отражение. Власть сама подала пример: как она грабила, так и ее грабят, свергая. Общество превращается в животноводческую ферму. Такая вольница с нечеловеческим лицом.
Генералы идут на выборы, по-военному четко формулируя цель — чтобы спасти основы гражданского общества. От кого? Да от той же переходящей из рук в руки власти, которая не в состоянии обеспечить ни безопасности (люди давно занимаются этим сами), ни потребности населения (в самой бедной стране в Центральной Азии ниже черты бедности — треть населения, до 40 процентов его доходов обеспечивают мигранты в России). Как до этого дошло — вопрос не менее трудный, чем вопрос о том, в какой мере такое противостояние может разрешиться на выборах.
Свобода, блин!
Водитель, возивший одного из нас по пылающему Бишкеку в дни апрельских событий, хвалился тем, что полностью обновил свою тачку — снял запчасти и колеса с машины с госномерами и даже вытащил компьютер из Дома правительства. Вытащить второй не успел, пришли конкуренты — серьезные ребята с автоматами за плечами.
Запомнились они не только ему: жители двухэтажной "сталинки", расположенной аккурат напротив Дома правительства, рассказывают, как во время штурма один из таких постучался в чью-то квартиру и вежливо попросил разрешения пострелять с балкона по снайперам, засевшим на крыше Бело-Серого дома. Хозяева принялись уговаривать стрелка выбрать другую точку — мол, грохот очередей разбудит годовалового ребенка. Как ни странно, житейская уловка сработала, боевик перебрался на балкон к соседям. Мучился в итоге весь дом: обитатели квартир с видом на власть почти сутки дневали и ночевали в единственных непростреливаемых помещениях — ванных. По комнатам передвигались ползком, чтобы не попасть под шальную пулю.
...Следы тех пуль и поныне одна из главных достопримечательностей столицы Киргизии. Вот здесь, охотно рассказывают приезжим у колоннады напротив обители власти, работали снайперы, там — автоматчики, а это, уважаемый, следы от гранатомета — метил в окно, да попал в стену под углом, осколки и разлетелись. Гарь и осколки подчистили, но заделывать выбоины не спешат — это и памятник 85 погибшим, и своего рода визитная карточка последней революции, оставившей отметины не только на стенах домов.
К примеру, лихие дни марта 2005-го, когда первая революция тюльпанов заставила покинуть страну ее первого президента Аскара Акаева, вспоминают чуть ли не с ностальгией. Бишкек в те дни тоже жгли и грабили отряды из сельской глубинки, но вооруженные допотопно — дубинками и булыжниками. Пять лет спустя новая оппозиция шла во власть по-взрослому — переворот совершали с применением всех видов огнестрельного оружия.
Еще сравнение. Пять лет назад мародеры, похозяйничав недельку в столице, вернулись в родные села. Сейчас — нет: до сих пор по ночам можно услышать выстрелы, воют милицейские сирены, улицы города с наступлением ночи становятся темными и безлюдными. Многие уезжают, считая, что будущее закончилось. Оставшиеся, наученные горьким опытом, держат наготове тревожные чемоданчики с документами и ценными вещами. Малейший намек на обострение ситуации — и в городских кварталах собираются отряды самообороны, надежд на деморализованную милицию мало.
Что касается власти, к ней относятся философски — лишь бы очередная элита давала жить и воровала в меру. Постулат, провозглашенный на заре строительства суверенной республики одним из премьеров Киргизии: у нас не воруют только дураки и ленивые,— это как гоголевская аксиома про дураков и дороги в России.
Клан кланом вышибают
Современный политический жаргон в Киргизии утратил изящество слога: делать то, что не умеют только дураки и ленивые, теперь определяется термином "обезжирить республику". Мастерами этого жанра молва считает сыновей экс-президентов Акаева и Бакиева, определяя их предпринимательские таланты еще одной формулой: "Лучше пьяный Айдар, чем трезвый Максим". Расшифровывается просто: если Айдару Акаеву под стопку-другую можно было подсунуть нужный контракт, то с Максимом Бакиевым такие штучки не проходили. Этот требовал отстегивать за сделки по максимуму.
Даже не вдаваясь в анализ клановой основы экономики "островка демократии", по этим репликам ясно: низы расхотели жить по-новому лет 10 назад, во время последнего срока правления Аскара Акаева. От чего же они отказались и почему?
Видный ученый-физик, мечтавший построить демократическую республику и превратить горную Киргизию во вторую Швейцарию, реформы начинал смело, с размахом. В его администрации работали выпускники вузов, основы рыночной экономики разрабатывали западные ученые, в селах появились первые фермеры. Да что там работали: гражданское общество в стране до сих пор строят тысячи неправительственных организаций. Это видно невооруженным глазом на рейсах Москва — Бишкек, в которые, даже после Оша, загружается с баулами разноязыкая европейская публика, на ходу подчитывающая литературу о неведомой стране между Китаем и Афганистаном.
Впрочем, те же швейцарцы, внимательнее других наблюдавшие за небывалым для Азии экспериментом по строительству "горной демократии", признают: произошла обычная, крайне распространенная в той же Африке, вещь. "Усилия НПО по строительству гражданского общества на иностранные деньги подменили и ослабили усилия по строительству собственного государства,— пишет обозреватель газеты Le Temps Жоэль Кюнтц.— Финансирование шло руководителям проектов, действующим по своим программам, с автономным статусом. Как будто реформу государства в Киргизии могли провести они, а не местная власть". У самих швейцарцев, консультировавших на предмет государственного строительства много стран и народов, на это счет есть емкая шутка. Когда в Институт федерализма в городе Фрибур пришла очередная делегация, чтобы понять, как научиться жить богато и мирно, она получила предельно точный ответ: "Да все вы, господа, правильно делаете! Только начинать следовало в XIII веке..."
Такой временной дистанции у первого президента Киргизии, разумеется, не было. Ускоренный курс демократизации завершился в азиатских традициях: у президента подросли дети, и воплощать его мечты на практике взялась семья и вовремя сориентировавшиеся на нее чиновники. Близость к телу стала цениться выше профессиональных качеств: к примеру, долгожителем среди премьеров стал строитель и любитель тенниса Николай Танаев, который не только прививал президентской семье любовь к спорту, но и умел блестяще делать массаж. Пирамида взяток росла выше и быстрее гражданского общества. При этом тревожные опросы тех же западных НПО уже в начале 2000-х показывали: популярность президента Киргизии в его собственной администрации (!) ниже популярности не только президентов России и Казахстана, но и лидера Узбекистана. К тому моменту, когда против Акаева подняли бунт, его, по сути, уже отодвинули в сторону — свергали не столько президента, сколько семейную форму правления.
Наглядный урок не пошел впрок главному ниспровергателю и новому президенту Курманбеку Бакиеву, у которого членов семьи оказалось раза в два больше и все они — от брата Жаныша, курировавшего спецслужбы, до сына Максима, курировавшего финансовые потоки — тут же включились в госуправление. Пятилетка Бакиевых ознаменовалась перманентными митингами и громкими убийствами депутатов, журналистов, чиновников. Протестные лозунги стали популярны даже среди детей дошкольного возраста: из песочниц сверстников выгоняли криками "кетсин!" — "в отставку!". А подкованные старшеклассники заключали пари — сколько продержится бакиевская семья?
Монополия на власть расползалась по швам. Административный ресурс действовал только в столице, на местах директивы не исполнялись. Для усмирения недовольных власть начала привлекать криминал: лидеры преступных группировок ездили на машинах с госномерами, заседали в парламенте, работали в структурах исполнительной власти. Их руками убирали несогласных, расследования спускали на тормозах.
В общем, не мудрено, что в апреле сила бунта зашкаливала. Оппозиция, которую он привел к власти, окрестила новую революцию "второй тюльпановой", но многие говорят о "конопляной", а то и об "опиумной". Из кабинетов и коридоров разгромленных зданий Дома правительства и парламента уборщицы выметали горы пустых бутылок и использованных шприцов. А в мародерах, мечущихся по столице с бессмысленными от вседозволенности лицами, было трудно признать борцов за общее дело. Воевали в основном за свое: толпа захватывала в пригородах земли у фермеров и учителей.
Митингующие не уходили из столицы не меньше месяца. За это время революционный лозунг — кто не с нами, тот против нас — стал действовать как инфекция. Сосед начинал косо смотреть на соседа, критики новой власти автоматически записывались в акаевских и бакиевских прихвостней, недобитков режима. Выступая на одном из майских митингов, первый замглавы Временного правительства Алмаз Атамбаев говорил, имея в виду несогласных: если что, пойдем бомбить по домам. Мол, они живут богато, посему и не с нами.
Ош, расследование по которому еще не закончено, стал если не итогом, то кульминацией вакханалии. В первые дни резни, продолжавшейся с 10 по 15 июня, члены Временного правительства вообще перестали бывать на людях. Когда же стало ясно, что резня переходит в войну с применением тяжелой техники и автоматов, причем ни Москва, ни мировое сообщество не вмешиваются, обращаться пришлось к тем самым опальным генералам — больше было попросту не к кому. Комендантом Ошской области стал генерал Суваналиев (в народе прозванный "комиссар Каттани"). Джалал-Абад бросили спасать генерала Байболова. В ту же область отправился, собрав добровольцев, генерал Ниязов, участвовавший в подавлении беспорядков 20-летней давности — тогда в Ошской области вспыхнула первая война между киргизами и узбеками. Из паралича правительство выкарабкалось лишь после того, как ситуация на юге немного стабилизировалась: первым делом оно "ушло" генералов.
Утомленные революцией
Четвертый месяц смута бродит по всей республике, разлагая социальную ткань патриархального — и по советским, и по мусульманским критериям — общества. В конце апреля был похищен верховный муфтий Мураталы Жуманов — преступники потребовали выкуп в миллион долларов. А не получив, избили и бросили за городом: месяц назад муфтий умер — от рака, по официальной версии... В Иссык-Кульской области один из жителей напомнил односельчанину о небольшом долге, открыв огонь из ружья по его дому... Другой, доселе безропотно плативший дань ОПГ, пристрелил из пистолета бандита, приехавшего за поборами... Ну, а абсолютный хит — это старушка, которая, узнав, что за сданные стволы дают по 100 долларов, принесла в РОВД 32 макарова с полными обоймами. Ее объяснение — нашла, мол, в колодце — вызвало умиление у сотрудников.
Предвыборный фольклор вбирает в себя, впрочем, и другие легенды. Например, про то, как собрать страну воедино. Одна из самых ярких — рейд генерала Ниязова в разгар резни на юге Киргизии в родной Ноокенский район Джалал-Абадской области, где его отец в 1960-е работал директором школы-интерната, а мать — учительницей математики. Генерал, получивший мандат от МВД, когда люди боялись нос на улицу высунуть, поехал спасать земляков. Базовая идея — собрать интернациональный отряд из людей, понюхавших пороха,— оказалась мощным оружием против погромщиков.
— Пришли человек 80,— рассказывает генерал "Огоньку".— Все — добровольцы: русские, украинцы, казахи, киргизы, корейцы, уйгуры, азербайджанец, татарин... С опытом боевых действий, но в разном возрасте и в разных чинах — от рядовых до генералов. Оружие нам не выдали, офицеры взяли свое, наградное, кто-то — охотничье. Приехали в Кочкор-Ату в семь утра. Джалал-Абад горел, по всему району бандиты шныряли, а милиционеры попрятались — давно уже в гражданке ходили.
Генерал начал с того, что потребовал надеть форму. Позвонил знакомым, попросил вывести людей на площадь. Провел посреди райцентра совместный развод: сотня милиционеров плюс свои добровольцы. Сказал речь про то, что взял под свою ответственность родной район. Расставил блокпосты по периметру, выбив к тому времени несколько автоматов. Ввел ночные патрули. Отдал приказ: не пускать в район никого из мужчин старше 14 лет, при появлении подозрительных машин стрелять по баллонам. В принципе, все: через два дня заработали рынки и АЗС, через три — люди вышли на поля. А еще генерал вернул в район 100 процентов узбекских беженцев, которые несколько дней пытались перейти узбекскую границу — тоже под свои личные гарантии безопасности. После этого жители соседних районов стали звать Ниязова навести порядок и у них тоже.
— Вы хотите сказать, что такое возможно и в масштабах страны? — спросили мы.
— Да, спокойно,— отвечал генерал.
В тот раз не вышло. Как только прошла молва, что Ниязова зазывают на помощь в окрестные районы, Временное правительство настойчиво приказало уйти. Генерал подчинился. И решил идти на выборы. В том, что люди проголосуют за безопасность, он не сомневается.
Киргизский перманент
Генерал, надо думать, прав, но ведь и конкуренты не дремлют. К примеру, руководитель действующей администрации президента Эмильбек Каптагаев, умный и образованный человек, недавно сообщил быстрый рецепт вывода Киргизии из экономического кризиса — дескать, если чиновники перестанут воровать, страна заживет счастливо и богато. Даже второй Швейцарии строить не понадобится.
При известном аналитическом усилии в этой оценке можно увидеть сигнал: воровство как ресурс тоже имеет свои пределы — процветающие предприятия в стране можно пересчитать по пальцам, экономика в коллапсе, сельским хозяйством заниматься некому — молодежь большей частью осела в России и Казахстане. Даже как-то логично получается, что Киргизия способна прокормить лишь одну семью — правящую.
Но упертый народ надежд получить свою долю все не теряет. Посему снова внимает речам политиков, ушедших из власти, чтобы лучше в нее вернуться. Киргизия не торопится выбираться из своих 1990-х: круговорот политических лидеров, которых народ раз в 5 лет то вносит, то выносит из власти,— это местное ноу-хау, возможное, видимо, только в стране, где помимо 140 партий есть еще и 40 родов.
В августе официально стартует предвыборная гонка в парламент. Партии ждут отмашки, но определять фаворитов, исходя из программ и идей, — занятие изначально пустое: ситуация меняется почти ежедневно. Эксперты считают: неплохие шансы у 6-7 партий, с раскрученным брендом, узнаваемыми лицами и, главное, с солидной финансовой подпиткой. Явное большинство, по мнению аналитиков, не светит никому. Что это будет за власть, точнее — какой властью чревата эта форма безвластия, предсказать пока невозможно.
Ясно другое: на Временное правительство жители Киргизии уже махнули рукой, и это новый рекорд: революция обесценилась всего за 4 месяца. Надежды возлагают на приход новой власти после выборов, и это новость — все-таки шанс есть и у парламентского процесса. Но сильна и традиция: ждать терпеливо лучшего, или хотя бы сносного, будущего очередные 5 лет вряд ли кто-то захочет. Как показывает практика, каждой новой власти в республике отводится на реализацию щедрых обещаний все меньше времени. Оттого ожидание чуда все быстрее сменяется выбросом ярости.
урнал «Огонёк» № 29 (5138) от 26.07.2010
